Моя семья и другие звери. Джеральд Даррелл

взлетал, чтобы участвовать в бесконечной карусели.

      Впервые нас увидев, тип с розовыми жуками преувеличенно вздрогнул, остановился, снял свою нелепую шляпу и отвесил глубокий поклон. Роджер до того обалдел от такого повышенного внимания, что разразился этакой изумленной тирадой. Мужчина улыбнулся, снова надел шляпу, поднял вверх руки и помахал мне своими длинными костлявыми пальцами. Явление этого призрака меня позабавило и немного огорошило, но из вежливости я пожелал ему хорошего дня. Он еще раз отвесил нам глубокий поклон. Я спросил, не возвращается ли он с какого-то праздника. Он энергично кивнул и, поднеся к губам свирель, заиграл живую мелодию с приплясами на пыльной дороге, потом остановился и показал большим пальцем через плечо туда, откуда пришел. Он улыбнулся, похлопал себя по карманам и сделал характерные движения большим и указательным пальцем, что в Греции служило намеком на денежное вознаграждение. Тут до меня вдруг дошло, что он немой. Стоя посреди дороги, я начал с ним объясняться, а он мне отвечал с помощью разнообразной и очень выразительной пантомимы. Я спросил, зачем ему розовые жуки, почему они на нитках? В ответ он показал рукой, что они как маленькие дети, а в доказательство раскрутил одну такую нитку над головой, жук тотчас ожил и давай нарезать круги вокруг шляпы, словно планета вокруг солнца. Мужчина просиял и, показав пальцем в небо, раскинул руки в стороны и с низким носовым гудением пробежался по дороге. Это он изображал аэроплан. И, снова изобразив маленьких детей, запустил над собой уже всех жуков, которые разжужжались возмущенным хором.

      Устав от пояснений, он присел у обочины и сыграл небольшой пассаж на свирели, прерываясь, чтобы прогундосить эту же песенку. Слов, конечно, нельзя было разобрать, только серию странных мыканий и писков, шедших откуда-то из горла и через нос. Причем все делалось с таким пылом и выразительностью, что ты как-то сразу верил, будто эти нечленораздельные звуки действительно что-то означают. Наконец он убрал свирель в набитый карман, посмотрел на меня задумчиво, скинул рюкзак, развязал его и, к моему изумлению и вящей радости, вытряхнул оттуда прямо на дорогу полдюжины черепах. Их панцири, натертые маслом, блестели, а передние лапы украшали красные бантики. С замедленной основательностью они повысовывали из-под сияющих панцирей головки и лапы и целенаправленно, но без всякого энтузиазма, заковыляли прочь. Я смотрел на них как зачарованный. Особенно мое внимание привлекла кроха величиной с чайную чашку. Она казалась живее других, глаза яркие, а панцирь светленький – смесь каштана, карамели и янтаря. Удивительно шустрая для черепахи. Я присел на корточки, долго ее изучал и окончательно понял, что домашние примут ее с особым восторгом, может, даже поздравят меня с тем, что я нашел такой прелестный экземпляр. Денег у меня не было, но это ничего не значило, просто я скажу, чтобы он пришел за ними завтра к нам на виллу. Мне даже не пришло в голову, что он может не поверить мне на слово. Достаточно того, что