Завтра я буду скучать по тебе. Хейне Баккейд

спокойно отвечает Ульф, – поэтому я и выписал тебе саротен. – Он тяжело откашливается и продолжает: – Ты ведь принимаешь их все, да?

      – В смысле?

      – Таблетки. Ты их пьешь?

      – Конечно.

      – А рисперидон?

      – Да.

      – Ты же понимаешь, что он тебе нужен?

      – Да, понимаю, – бубню я в ответ.

      – Прекращай! – обрывает меня Ульф. – Я не твой чертов тюремный священник с сутулой спиной, который пытается выбить тебе квоту на небесах. – У него снова одышка. Я нарушил его ритуал курения, и теперь ему придется зажечь новую сигарету, как только докурит эту до фильтра.

      – Он сказал, что я – пчела без цветов.

      – Кто сказал?

      – Священник.

      – Ты шутишь?

      – Нет.

      Ульф зажигает новую сигарету и тяжело вздыхает в трубку.

      – Расскажи, что там было. Сделай мне приятное.

      Решаю доставить Ульфу удовольствие, пока он курит, и рассказываю:

      – Я пчела, живущая в мире без цветов, и моя задача – верно распорядиться своим временем, пока не пришла зима.

      – Зима? – он выпускает дым и начинает дышать так, словно выполняет дыхательные упражнения. В каждом его вдохе и выдохе я слышу благодарность.

      – Зима, которая рано или поздно накроет наши жизни, – я продолжаю рассказ и чувствую, как расслабляются мои мускулы. Я откидываюсь на спинку дивана, и облокачиваюсь на подушки. Эффект от хороших таблеток растворяет боль, и она проходит.

      – Да ты издеваешься надо мной, я же вижу. Просто скажи, что ты шутишь. Торкильд?

      – Нет, я не шучу. Так волны бьются о скалы: шшш… уууух. Шшш… уууух.

      – Худшее из того, что я слышал: шшш… ууух. Возьму на вооружение.

      – На здоровье! Послушай… – я уже хотел было продолжить, но Ульф меня прерывает: – Кое-кто хочет с тобой поговорить. Вы знакомы. В прошлом.

      Он мнется в нерешительности, как будто еще не уверен, стоит ли мне рассказывать об этом, не получив согласия от остальных участников этой ситуации.

      – О ком ты?

      – Дядя той самой Фрей, – наконец отвечает Ульф и добавляет: – И его бывшая жена, Анникен Моритцен.

      – Дядя Фрей? Арне Вильмюр? – беспокойство во мне растет. Во рту сразу же пересохло, и свет, просачивающийся сквозь флисовый плед, растянутый на окне, вдруг начал слепить глаза. – А в чём дело?

      – Фрей тут ни при чем, – напряженно отвечает Ульф, будто бы не полностью уверенный, что всё делает правильно. – Арне и его бывшая жена, у них есть общий сын…

      – Арне гей, – упрямо парирую я. Мне не нравится то, к чему клонится наш разговор, а беспокойство и желание расстелить постель, выключить свет и закрыться от звуков с улицы только растёт.

      – Так или иначе, – спокойно отвечает Ульф, лишая меня оправдания для отхода ко сну, – у него есть и бывшая жена, и сын.

      – А я тут при чём? – я жмурюсь и отворачиваюсь от флисового пледа, и от света, который через него падает.

      – Ты просто дай мне закончить, – шепчет