Лелия. Жорж Санд

глаз! Ваш гордый взгляд холодно и испытующе обвел священника, остию, простертую толпу; вам ни до чего не было дела. Одна-единственная среди нас всех, вы не стали молиться Богу. Неужели же вы – существо более могущественное, чем Он?

      Так вот, Лелия (да простит меня еще раз Господь!), на какую-то минуту я этому поверил и едва не отпрянул от Бога, чтобы все молитвы мои вознести к вам. Я дал себя ослепить и поработить таившейся в вас силе. Увы! Надо признаться, никогда еще я не видел вас такою красивой. Вы были бледны, как одна из тех статуй белого мрамора, что стоят у надгробий, в вас не осталось уже ничего земного. Глаза ваши горели темным огнем, и ваш высокий лоб, с которого вы смахнули черные пряди волос, величественно и гордо высился над толпой, над священником, над самим Господом Богом. Глубина вашего нечестия вселяла страх, и при виде того, как вы окидываете взглядом пространство между нами и небом, все окружающие ощущали свое ничтожество. Не вас ли видел Милтон, изобразивший таким благородным и таким прекрасным чело своего падшего ангела?[2]

      Говорить ли вам об ужасе, который меня тогда охватил? Мне казалось, что в ту минуту, когда священник, возносивший символ веры над нашими склоненными головами, увидел вас – а вы возвышались, как и он, над толпой, вы стояли так, будто вас было в мире только двое, – да, мне показалось, что тогда взгляд его, глубокий и строгий, встретив ваш бесстрастный взгляд, невольно потупился. Мне показалось, что священник побледнел, что чаша едва не выпала из его задрожавших рук и что голос замер в его могучей груди. Что это, бред моего расстроенного воображения или действительно, когда служитель Всевышнего увидел, что вы противитесь изреченному им слову Божию, негодование сдавило вдруг ему горло? Или в эту минуту у него, как и у меня, была необыкновенная галлюцинация: ему почудилось в вас что-то сверхъестественное, сила, исторгнутая из бездны, или откровение, ниспосланное небом».

      Глава III

      «Какое тебе до этого дело, юный поэт? Зачем тебе хочется знать, кто я и откуда явилась?.. Я родилась, как и ты, в долине слез, и все несчастные, что ползают по земле, – мои братья. А так ли уж велика эта земля – ее ведь можно обнять мыслью, а ласточка облетает ее вокруг за несколько дней? Что может быть необычайного и таинственного в человеческом существе? Можно ли приписывать столь большое влияние солнечному лучу, который всюду почти под прямым углом падает нам на головы? Полно! Мир этот очень далек от солнца; он очень холоден, очень бледен, очень тесен. Спроси лучше у ветра, сколько часов ему нужно, чтобы растрясти его весь от полюса и до полюса.

      Родись я на противоположном конце земли, мы и то очень мало бы рознились друг от друга. Мы оба осуждены страдать, оба слабы, несовершенны, надорваны всеми нашими радостями, вечно в смятении, жадные до неведомого счастья, вечно не в себе, – вот наша общая участь, вот что сближает нас как товарищей, как братьев на этой земле, где все изгнание и рабство.

      Вы спрашиваете, не есть ли я существо иной природы, чем

2

…Милтон, изобразивший таким благородным и таким прекрасным чело своего падшего ангела? – Речь идет о поэме Джона Милтона (1608–1674) «Потерянный рай», где падший ангел Сатана воплощает богоборческое начало.