Королевская кровь. Темное наследие. Ирина Котова

за чушь взбрела вам в голову? – поинтересовался он ледяным тоном.

      – Вы! – сказала она упрямо, заглядывая ему в глаза. – Больше некому! Я бы не сдала сама. Зачем?

      – Алина, – процедил он, – вы слишком хорошего обо мне мнения. Кто бы вам ни помог, я искренне об этом жалею. Вы удивительно навязчивы.

      Она еще пару секунд всматривалась в него, затем моргнула, насупилась и отвернулась. Неловко завозилась, в тишине стягивая со спины рюкзак, села за первую парту, оперлась локтями о столешницу и подняла на него серьезные зеленые глаза.

      – Задавайте вопросы, профессор. Я готова.

      Он гонял ее по курсу так, будто мстил за свою слабость.

      На пределе сил, видя, как она бледнеет, и не останавливаясь. Задавал сложнейшие формулы и с насмешкой смотрел, как усердно она, не поднимая на него глаз, закусив губу, шевелит неловкими пальцами, создавая плетения. Через десять минут Богуславская поднялась – рукам не хватало пространства. Над губой проступили капельки пота – она слизнула их, сняла жакет и, прикрыв глаза, продолжила рисовать нужные рисунки, задействуя нужные нити, и даже ногой притоптывала, словно задавая ритм движению рук. Натягивалась белая плотная блузка на груди, когда девчонка отводила руку в сторону – слишком размашисто, как все только осваивающие плетения. Короткая юбка колыхалась, обнажая колени, и ритм каблучка Макса просто завораживал. До смеха и изумления – такой техники он еще нигде не видел. Вот что значит самоучка. Самоучки – те самые новаторы, которые нарушают каноны и изменяют науку.

      Инляндец так увлекся, что сам снял пиджак, двигал руками, требуя повторять за собой и с любопытством ожидая: сможет? Нет? Спрашивал определения и велел чертить выведение решеток и вязей, хмыкал, когда она задумывалась, морщился, когда поглядывала на него почти умоляюще. Веснушки на бледной коже стали ярче, и пряди прилипли к вискам, а он всё не останавливался.

      И, конечно, она ошиблась. Не могла не ошибиться. Вздохнула, опустила дрожащие руки и как-то тускло посмотрела на него.

      – Я приду на пересдачу, профессор.

      Он, поморщившись, поставил отметку в ведомость, передал ей.

      – Что у вас с глазами?

      – Зрение восстановилось, – устало ответила принцесса. – Сегодня.

      – Понятно, – Макс встал, взял пиджак.

      – Профессор, – тихо и немного испуганно позвала она и осторожно коснулась его плеча. – У вас кровь.

      Он посмотрел на ее напряженное бледное лицо и только потом – на свою руку. Там, под ее пальцами, на месте вчерашней импликации расплывалось красное пятно. Жар снова стал пульсацией пробивать его щиты – Макс сглотнул, отступил, и теплая ладонь скользнула по плечу и упала вниз.

      – Ничего страшного, – сухо ответил он. – До свидания, Богуславская.

      Алинка подождала, пока Тротт уйдет в Зеркало, присела на парту и опустила голову. Устала невозможно. Даже злиться и плакать сил не было.

      И только на выходе из аудитории, взглянув на ведомость, она увидела, что там ровным острым почерком написано