Годы чудесные. Анатолий Агарков

ктуальной издательской системе Ridero

      1

      Отлично помню всю свою школьную жизнь с первого звонка и до последнего.

      Разнесчастному нашему первому «Б» не нашлось учителя. После общешкольной линейки и первого звонка к нам подошла крупная девушка в чёрной юбке и белой кофточке с алым галстуком – представилась Ольгой Оскаровной, пионервожатой. Увела нас на школьный стадион, где мы до конца уроков играли а «Красное знамя, ударное звено…». Нормально, решили мы с друзьями, возвращаясь домой – а то пугали: школа, школа…. И решили завтра портфелей не брать – а зачем, всё равно в траве пылятся, а руки оттягивают.

      На следующий день учитель нашёлся – это была Валентина Михайловна, школьный библиотекарь. Провела нас в класс, рассадила за парты, проверила наличие «Букварей» и прочих необходимых школьных принадлежностей. Отметила нашу (бугорских ребят) несобранность. Жизнь ученическая началась.

      Мы рисовали в разлинованных тетрадках палочки, галочки, крестики, нолики, буковки, циферки…. Но мы были детьми и, конечно же, шалили. Когда шум в классе мешал учебному процессу, Валентина Михайловна прерывала его.

      – Ну, порезвитесь, порезвитесь – я подожду.

      И отходила к окну, сплетя под бюстом руки. Она с грустью смотрела на кружащиеся за стеклом жёлтые кленовые листья и думала о чём-то своём. Мы только что на головах не ходили – шумели и безобразничали на полную катушку, порой даже школьного звонка не слышали.

      – Если вы не стремитесь к знаниям – вколачивать их бесполезно, – говорила Валентина Михайловна, заканчивая урок.

      – Вы наказывайте их, наказывайте, – советовали учителя.

      – Да как же?

      – В угол ставьте.

      Валентина Михайловна стала отправлять в угол шалунов.

      Однажды собралось нас там человек пять, и я, времени не тратя даром, тут же принялся придумывать историю о том, как четверо немецких парней – Гитлер, Геринг, Гиммлер и Геббельс создали тайное общество и придумали свастику, сложив первые буквы своих имён. Рассказ так увлёк, что не заметили учителя.

      Валентина Михайловна:

      – А вам тут не скучно. О чём рассказываешь, Агарков? Может, и нас посвятишь?

      – Пусть расскажет! Пусть расскажет! – зашумел класс.

      Валентина Михайловна:

      – Ну, хорошо. Вы садитесь. Сейчас поработаем немного, а минут за десять до звонка Толя нам расскажет свою историю.

      Десяти минут мне не хватило. Я рассказывал и в конце второго урока и в конце третьего….

      После уроков Валентина Михайловна позвала меня в библиотеку.

      – Читать умеешь?

      – Да.

      Подаёт мне «Робинзона Крузо».

      – Зачем фашисты? Рассказывай об этом человеке.

      Я дома быстро прочитал все приключения парня из Йорка. Но тема лишь платформою была для собственных фантазий. Что я там насочинял! Класс слушал, затаив дыхание. Погони, драки, перестрелки, груды золотого песка….

      – Ну, вот что, делу время, а потехе час, – Валентина Михайловна установила контроль над процессом. – Сначала выполняем все задания, а потом слушаем, сколько времени останется.

      И мне:

      – Чтоб никаких рассказов вне класса – иначе больше книг не дам.

      И выдавала – о путешествиях Гулливера, «Руслан и Людмила» Пушкина, «Волшебник Изумрудного города». Вот так с Валентиной Михайловной на пару двигали учебный процесс.

      Учился я неважно – с тройки на четвёрку перебивался, но в двоечниках не ходил.

      2

      Вопрос о второгодстве поставила наша новая учительница Екатерина Степановна – Катька Невеликая. Под её железную руку мы попали во втором классе – Валентина Михайловна вернулась в библиотеку. Основным предметом, с помощью которого в классе поддерживалась дисциплина и успеваемость, была стальная метровая линейка. Она гулко хлопала плашмя по нашим плечам, выбивая пыль, и больно секла, впиваясь ребром. Она не покидала рук Екатерины во время урока, и секирой палача стояла в углу на переменах. Нам бы выкрасть её да сдать в металлолом. Но, то ли ума не хватало, то ли запуганы были насмерть.

      Когда она меня треснула однажды, даже заикаться начал. Выучу дома урок, а к доске выйду, гляну на стальную линейку, змеёй извивающуюся в руках преподавателя, и всё – язык к гортани прилипает.

      – Не учил? – сдвигает брови «императрица».

      А у меня плечи к ушам тянутся и слёзы по щекам.

      – Садись, тупица, «два».

      Этих двоек я нахватал….

      Екатерина Степановна вызывает в школу маму, пальцем в меня тычет:

      – Первый кандидат на второй год.

      – Что ж ему не хватает? – мама горько сетует. – Старшая сестра ударница.

      – Тупой потому что.

      Дома пересказала разговор с учителем отцу. Тот:

      – Не верю.