Расходный материал. Разведка боем. Олег Орлов

своих не бросаем и не сдаем. Все косяки решаем внутри коллектива, посторонних арбитров не привлекаем. Право голоса имеет каждый, но последнее слово всегда за старшим. На войне из нашего взвода никто не погиб, а после войны никто не сел за военные преступления. Так что можешь не сомневаться, правила работают. Если тебя они устраивают, добро пожаловать, если нет, ужинай и ложись спать.

      – Нет, товарищ капитан, я только за.

      – Вот и ладненько, теперь к делу. Сейчас беседуем не для протокола, запись не идет. Ситуация крайне серьезная, и я прошу от каждого максимальной откровенности, без всякого стеснения. Что случилось в зале с алтарем? Башня, начинай.

      – После взрыва старшину взрывной волной кинуло на алтарь, он приклеился и заорал… не знаю, мне аж поплохело. Я такого ужаса в жизни не испытывал. Потом вы что-то сделали, хлопнули по алтарю ладонью, и старшина отлепился. А дальше на вас прыгнул Стрельченко и сбил на пол. Сколько это продолжалось, не знаю, по субъективному времени прошло не меньше десяти минут. Но на самом деле меньше минуты. Я еще внимание обратил, из гоблина кровь сочилась, а после десяти минут уже ничего не льется.

      – Никаких спецэффектов не заметил?

      Токарев отрицательно покачал головой.

      – Хорошо. Счастье, что ты расскажешь?

      – Как Большой прилип, я не видел, сам получил осколками по морде. Но насчет крика полностью согласен, вообще не подозревал, что человек может так орать. Не знаю, мне показалось, это не крик боли, а вопль какого-то глубинного всепожирающего ужаса. Совсем не такого, как под бомбежкой. Я чуть сам не обделался от страха. А потом вы, Игорь Петрович, не понял, что сделали, но вокруг вас на долю мгновения возникло изображение… как мираж в пустыне. Горы, покрытые лесом, а между ними озеро. Знаете, мне даже показалось, что картинка анимированная: ветер понес опавшие листья, и в этот момент вы ударили по алтарю. Вот дальше затрудняюсь что-либо сказать. Большой отлип, Саня кинулся его оттаскивать, а вы стояли без движения и словно что-то разглядывали. Подумал, что вы тоже прилипли, вот и прыгнул.

      – Твое субъективное время?

      – Не могу сказать наверняка, да… несколько минут прошло.

      – Понятно, Василич, твоя очередь исповедаться.

      Большаков долго молчал, глядя в темноту и собираясь с духом.

      – Помнишь второй штурм Северска, когда бомбардировка и обстрел города шли уже вторые сутки, а мы сидели в старом убежище и гадали, когда в нас попадет бетонобойная бомба? И тот поначалу шутливый разговор о Боге, про рай и про ад. Савельев еще спросил: «А что думает взводное начальство о том, что такое ад. И не в нем ли мы сейчас находимся?» А ты, как сейчас помню, сидел, чистил автомат и ответил: «Ад, это такое место, где Бога нет». Вот сегодня я понял, что ты имел в виду. О нет, я там не побывал, мне просто показали дверь в его предбанник. Но мне и этого хватило.

      После таких откровений разговор сам собой прекратился. С полчаса все сидели молча, пялились на