За грибами в Лондон (сборник). Валерий Попов

длинной.

      Только с горем я чувствую солидарность.

      Но пока мне рот не забили глиной,

      из него раздаваться будет лишь благодарность.

      Была тишина, потом – овация. Потом он снова начал читать этот стих – по-английски.

      Через полчаса намечалось новое выступление – и мы прилегли на краю футбольного поля. Футбол – бушевал, публика – ревела. Да, трудно тут побеждать. Но надо стараться. Надо бы сказать Иосифу самое важное, но при установившемся приятельском тоне пафос не проходил.

      – Ну что? – спросил Голышев. – Сходим, передохнем?

      – Да нет. Лень! Тут поошиваемся! – сказал Иосиф.

      – …хата есть, да лень тащиться! – процитировал я другое мое любимое его стихотворение.

      Иосиф улыбнулся. Ну хотя бы так продемонстрировать, как мы все его ценим и любим.

      После второго выступления мы остались сами с собой – даже профессорша наша, всем поулыбавшись и выдав конверты, ушла.

      – Как-то вот так тут… без экстаза! – Иосиф объяснил нам правила здешней жизни.

      Запросто, «демократично», сказал бы я, заходим в шумную пиццерию. Встаем в очередь.

      – А нельзя с лауреатом без очереди? – спросил я.

      Он усмехнулся:

      – Это только у вас!

      – А вон в ту пиццерию, через дорогу, нельзя? – предлагаю я. – Там пусто!

      – Э, нет! – усмехается Иосиф. – Тут меня знают все, а там – никто!

      Мы садимся с пиццами.

      – Да, – произносит он. – В первый раз я выступал здесь за пятьдесят долларов!

      А теперь (по его требованию) всем нам – по полторы тысячи, как ему! Так и не успел его как следует поблагодарить… Вечером мы сидели в комнате Голышева, уничтожая привезенные нами водочные запасы. Иосиф разгорячился – вспоминали друзей, улицы, дома, где жили разные потрясающие типы.

      – Ничего – после инфарктов твоих? – спросил Голышев, открывая вторую бутылку.

      – А! – Иосиф махнул рукой.

      Супруга его, которая так и просидела весь вечер словно мраморное изваяние, вдруг встала во весь свой гигантский рост, четко, без малейшего акцента произнесла:

      – Мудак! – и вышла из комнаты.

      Мы были в шоке! На кого это она так? Ну что ж, пора, видимо, расставаться!

      Уже в полусне появилось: солнечный школьный коридор – и рыжий картавый мальчик что-то возбужденно кричит, машет руками. Так я впервые увидел его.

      «Мне кажется, мы хорошо пообщались, без понтов!» – с этой мыслью я засыпаю.

      …Проснулись мы рано – но Иосиф уже уехал.

      – Сейчас мчится уже по «хайвею» в другой университет! – говорит Голышев. – Такая жизнь – приходится крутиться!

      Я вспоминаю обшарпанный «Мерседес», более чем демократичный наряд Иосифа… Может, это вовсе не пижонство, как вначале подумал я, а суровая реальность?

      – А как же Нобелевка? – спрашиваю я.

      – Иосиф – настоящий русский интеллигент! – усмехается Голышев. – Умудрился получить Нобелевку именно в тот год, когда она была минимальной!

      – Это по-нашему, – сказал я.

      Американский футбол

      До