Как ты смеешь. Меган Эббот

с ее прекрасным домом, гладкими волосами и кучей восторженных поклонниц у ног?

      Но я-то знаю. Я-то знаю, пусть и не совсем понимаю, что именно, но знаю.

      Недаром она никогда не смотрит Мэтту в глаза. Однажды вечером я видела, как он помогал ей разгружать посудомойку – она даже головы не повернула.

      И еще я помню то, что я почувствовала тогда, под ее мягким одеялом – шелк, набившийся в рот, как кляп, чувство, что что-то давит на меня – на нее – так, что дышать невозможно.

      В пятницу тренер не отменяет тренировку, но и не приходит.

      – Может, у нее проблемы по женской части, – предполагает Рири. – У моей тетки Кейли такое по жизни. Она из-за этого иногда чуть не догола раздевается. Сидит на крыльце в одном лифчике и обтирается льдом.

      – Да такое только у старух бывает, – говорит Бет. – Может, ей просто рожа твоя надоела. Что неудивительно.

      У Эмили кружится голова – тренерша заставила ее перейти на сокоголодание, и она весь день сосет имбирную кожицу. Ей приходится прислоняться к стенке, чтобы не упасть.

      – А ведь она обещала принести сегодня рецепт калиевого бульона, – шепчет Эмили. У нее больной вид.

      И начинает рассказывать про бульон, загибая липкие от жвачки пальцы и перечисляя ингредиенты: чеснок, свекольная ботва, ботва репы, петрушка, семена красного перца. Бульон ощелачивает организм, и тогда…

      Я киваю, а Эмили все щебечет и попискивает; ножки-прутики дрожат у стенки.

      – Кто-нибудь, дайте ей «кит-кат» уже, ради Бога, – рычит Бет.

      Я кидаю Эмили энергетический батончик, потому что мне тоже смотреть на нее тошно.

      Мы наблюдаем, как она медленно жует, отламывая дрожащими пальчиками крохотные кусочки, а потом вдруг становится бледно-зеленой и выплевывает все обратно в обертку.

      Бет откидывается на спинку длинной скамьи, вытягивает загорелую ножку и критично ее оглядывает.

      – Лично меня тошнит от вас всех до единой, – заявляет она, закатив глаза. Теперь она все время ходит, закатив к небу глаза. – От всех тошнит. От всего.

      Иногда ей удается тронуть что-то такое, что находится глубоко внутри нас. Внутри меня, по крайней мере. У нее такой талант, хотя большинство этого не понимает. Кажется, что это она со зла, но на самом деле нет. Ведь меня тоже тошнит, тошнит, тошнит от всего этого. Это то, что ощущаешь постоянно, и постоянно борешься с этим. Жгучая тоска, как прыщ между глаз – набухший и болезненный, такой, что хочется биться головой о стену, лишь бы он поскорее лопнул.

      Может, это то, что чувствует тренерша дома, рядом с Мэттом Френчем, разгружая посудомоечную машинку или умывая дочку?

      – Хэнлон, – зовет Бет и вскакивает, – пошли отсюда.

      Я смотрю на нее.

      – Но если тренер придет…

      И тут я понимаю, что эти слова чреваты: Бет стиснула зубы и вот-вот кинется на меня. Невольно вспомнился давний урок биологии: зубы крокодила постоянно обновляются и не перестают расти на протяжении всей жизни.

      Я поднимаюсь и иду за ней.

      Даже у