Мир России, или Почему русские – русские. Борис Алмазов

я разных самодийцев. И должен сказать, до сих пор это одно из самых драгоценных моих воспоминаний.

      Разумеется, они уже сильно отличались от воспетого Арсеньевым лесного человека Дерсу Узала, цивилизация и родная советская власть упорно и последовательно превращали их в «советян», но многие черты «отсталости», как это в те года называлось, они еще, слава богу, сохраняли, и мне довелось их увидеть.

      Я собрался на почту, за семь километров в соседний поселок. Узнав об этом, наш проводник, из местных, сказал: «Тебя в тайге искать – люди нету. Кольку возьми. Колька дорогу покажет». Шестилетний «Колька» по имени Альберт щурил глазенки-щелочки в щеточках черных ресниц и улыбался щербатым ртом – менялись зубы. Я не знаю, что заставляло его непрерывно улыбаться: может быть, моя огромная по сравнению с ним фигура, нелепые сапожищи, вся брезентовая и стеганая одежда (главной задачей ее было спасать меня от комаров, «Кольку» почему-то они не кусали), может быть, радость от того, что он бежит вприпрыжку по тайге, по едва заметной тропке, а может, из вежливости…

      В тот год шло переселение белок. Такие периоды в тайге бывают. Белки перескакивали через тропу, пролетали молниями с дерева на дерево над нашими головами. Первый раз я ахнул и удивился, когда «Колька»-Альберт швырнул камушек и под ноги ему свалилась первая белка. Я решил, что это фантастическая случайность. Но минут через двадцать он подбил тем же способом еще одну.

      Пока я сидел на почте, получая письма на всю экспедицию, пока читал свои письма, прошло около часа, и когда я вышел на крыльцо, то увидел, что Альберт сидит у крошечного костерка и жарит выпотрошенных и разделанных белок, а снятые с них шкурки аккуратно растянуты на обручах, сплетенных из ивовых прутьев. Решив, что мясо готово, мальчишка щедро протянул мне жареную белку. Вкусно!

      На обратном пути, когда белки буквально валились нам на голову, – но сколько ни швырял я в них камни, так и не попал, – я спросил, почему Альберт не охотится.

      – Еще есть хочите? – ответил он вопросом.

      – Да нет, я сыт. Но охота какая замечательная… Вон сколько белок.

      – Нельзя, – ответил мальчишка. – Мамка заругат. Белка плохой – линят. Шкурка плохой.

      – А что ж ты эти не выбросил?

      – Пригодится куда-нибудь.

      Я, разумеется, слышал о том, как таежные охотники «белку в глазок стреляют», но никогда не видел, как они вообще стреляют. Стреляли приезжие охотники. Местные ходили на охоту, как наши дачники в огород, точно зная, где что возьмут.

      Присмотревшись к их жизни, я понял, что тайга разделена на охотничьи угодья и вся буквально нафарширована всякими силками, петлями, ловушками, западнями, давилками, ловчими ямами. Охотники ходили собирать пойманную дичь. Я поражался их умению делать орудия охоты из всего, что попадало под руки. Например, «курапатку брали на бутылку». В поллитровку наливали горячей воды и, не удаляясь от балка, где жили, в радиусе не дальше ста метров делали в сугробах лунки, как раз на глубину бутылки. Вокруг горячей