Страховочный вариант. Андрей Кивинов

темно сейчас, да я и внимания не обращал, «иномарок» сейчас много.

      – И примет машины не помните? Мужчина виновато пожал плечами.

      – Спасибо за информацию, идите домой, если что, вас вызовут.

      Мужчина поднял воротник и засеменил прочь от дома.

      Я на секунду задумался, потом догнал его и спросил:

      – Простите, а кем вы работаете?

      – Я еще никем не работаю, только что освободился, сидел по сто второй…

      ГЛАВА 2

      Я вернулся в отделение. В дежурку уже поступила телефонограмма из Института скорой помощи. Комаров скончался, не приходя в сознание. По предварительному диагнозу – огнестрельное ранение, поражение кишечника, печени, желудка и других органов. Убийство. Если информацию уже передали в Главк, поднимется кипёж. Хотя, может, и не поднимется. Убийство сейчас не редкость, по несколько на дню. Года четыре назад тут бы уже все на ушах стояли, а сейчас – ничего. Дежурный пальцы греет о батарею, помдеж книжку читает. Сейчас заштампуют телефонограмму, и будет она все выходные в книге происшествий лежать до прихода опера, который ещё дней через десять отправит её в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. На этом розыск преступников закончится. Но не я эту систему выдумал, не мне её и менять. Раз такое положение вещей существует, стало быть, оно всех устраивает. Всех, кроме, может быть, потерпевших. Я не имею в виду сегодняшний конкретный случай. Комарову уже ничего не надо. Похоронят за госсчет, квартиру разворуют, если родственников не сыщется, и на этом поставят точку. Был ты, а теперь – нет.

      Я вздохнул и отправился к себе в кабинет.

      Выходные пролетели незаметно. Два дня я просидел дома, читая детективы, греясь у самодельного камина и слушая «Европу-плюс». Выходить на улицу в такой мороз чертовски не хотелось. Слава Богу, меня туда никто и не тащил. Со службы не звонили и выполнять долг не приглашали.

      В субботу я позвонил Вике, одной моей хорошей знакомой, но её не было – возможно, уехала за город покататься на лыжах с Бинго. Бинго – это её ньюфаундленд, а совсем не хахаль. Хахаль у неё я, но я на лыжах катаюсь не очень, так же как и на коньках.

      Утром в понедельник я сидел на сходке у Мухомора (подпольная кличка моего шефа) и слушал информацию за прошедшие выходные. Работа в уголовном розыске, с отделения и до Министерства, начиналась каждый день одинаково – с утренней сходки. Здесь, помимо рабочих вопросов, обсуждались и житейские – у кого что случилось, кто сколько выпил и кто только собирается. Опера, как правило, с грустными минами, слушали нотации руководства, реже похвалы, а ещё реже предложения отдохнуть или сходить в ресторан.

      Я скучающе сидел на стуле среди пятерых коллег по оружию и слушал сводку.

      – Кирилл, – обратился ко мне Мухомор, – я огнестрельное тебе отписал, Филиппов заболел, что-то с горлом. Ты, собственно, и выезжал, объяснять ничего не надо.

      «Весело, – подумал я, – у Женьки горлышко, видишь ли, заболело, а я его убийство раскрывать должен. Я ему после сходки позвоню, устрою разгон. У меня тоже горло болит».

      Но с Мухомором спорить не имело смысла, только