Старуха Кристи – отдыхает!. Дарья Донцова

молодца, – одобрил Аристарх, – вали домой, правильно, хватай деньжонки, и адью.

      – Обязательно найду Рыбаконя! Мне надо вернуть эту тысячу. И потом, бумажник! Там целое состояние.

      – И как ты собралась искать дедка? – вдруг заинтересовался противный красавчик.

      Я улыбнулась.

      – Может, я и кажусь дурой, но на самом деле таковой не являюсь. Фамилия Рыбаконь очень редкая, обращусь в справку, в общем, какая разница, но не успокоюсь, пока не отыщу деда, благо свободного времени у меня полно.

      – Давай кошелек.

      – Зачем?

      – Отдам его Григорию.

      – Вы знакомы?! – обрадовалась я.

      – Да.

      – Говорите адрес.

      – Ни к чему, ну… где портмоне? – прищурился Аристарх.

      Я посмотрела на его картинно красивое лицо и решительно ответила:

      – Нет. Я лично передам вещь хозяину, вы не владелец кошелька. Если по непонятной причине не желаете сообщить мне координаты Григория Семеновича, то можете просто позвонить ему и сказать обо мне.

      Аристарх глубоко вздохнул.

      – Давай, давай, не бойся.

      – Нет.

      – Передам стопудово.

      – Нет.

      Бабулькин хмыкнул:

      – Экая ты недоверчивая.

      – Уж извините, – твердо ответила я, – вы не внушаете мне доверия!

      Красавец выкатил глаза.

      – Я? Тебе?

      – Да.

      – Офигеть! Ладно, стой тут, сейчас он придет.

      – Кто?

      – Рыбаконь.

      – Григорий Семенович здесь?!

      – Где ж ему быть? Спит в своей комнате, косой пенек, – весьма неуважительно сказал Аристарх, – только наберись терпения, эта гнилушка сразу не встанет, пока сообразит, что к чему, прокряхтит, покашляет… Хотел тебе помочь, но коли за вора меня считаешь, то париться тебе тут, пока старый хрыч выползет.

      Я прислонилась к стене, Аристарх ушел, потянулись томительные минуты, и тут ожил мобильный.

      – Танюшка, – зазвенела Этти, – чего не перезваниваешь? Ну? Как дела?

      Я привыкла быть откровенной с Этти: расскажу ей о бедах и делается легче. Вот и сейчас я собралась воскликнуть «ужасно», но тут будто невидимая рука зажала мне рот. Этти тяжело пережила смерть сына, у нее появилась аритмия. Конечно, я частенько «гружу» ее своими проблемами, жалуюсь на безденежье, отсутствие друзей, невозможность найти приличную работу, однако все это, в общем, ерунда. Но как сообщить о трупе Дорофеева? Стоит ли делиться с Этти ужасной информацией? Свекровь разволнуется, у нее может начаться сердечный приступ.

      Внезапно мне стало стыдно. Я – свинья, которая использует добрую Этти в качестве жилетки, вечно ною, жалуюсь. А ведь свекровь никогда не обременяет меня, у нее всегда все отлично.

      – Замечательно, – ляпнула я.

      – Что? – изумленно воскликнула Этти.

      – Я нашла работу, – лихо соврала я, горя желанием доставить лучшей подруге радость, – великолепную!

      – Ой! Здорово! Где?

      – Потом, – зашептала я, – сейчас как раз оформляюсь, дело долгое, муторное, позвоню позднее.

      – Вот отлично! – закричала Этти. – Это надо отметить!