Синон. Дан Сельберг

так? Кто знал, что из этого получится? Но теперь все иначе. Ты прекрасно отдаешь себе отчет, чем рискуешь. И прежде всего мы должны думать о ее здоровье. Тем более что неизвестно, поможет ли им ее кровь. Честно говоря, я в этом совсем не уверен.

      Эрик покачал головой:

      – Разумеется, ее здоровье – прежде всего. Но я видел и других, там, в отделении сто шестьдесят четыре. И это зрелище не для слабонервных, скажу я тебе. Если кровь Ханны может помочь хотя бы некоторым из них, я за то, чтобы попробовать.

      Сёдерквист повернул на Карлавеген. Он надеялся, что Ханна окажется дома.

      Йенс сразу переменил тон:

      – С лабораторией тоже не все так гладко, откровенно говоря. Я тут копал по своей, журналистской части…

      – И?..

      Послышался звук, будто Вальберг листал бумаги.

      – Дело в том, что этот «Крионордик»… частное предприятие. Разумеется, имеется фонд… за ним третий АР и промышленный капитал… там не менее…

      Эрик свернул на Банергатан. Похоже, света не было ни в одном окне.

      – Короче… – перебил он Йенса. – Что ты хочешь этим сказать?

      – Частная лаборатория имеет дело с самым опасным на сегодняшний день вирусом. По-моему, это достаточное основание, чтобы быть с ними настороже.

      Сёдерквист запер машину и поспешил на лестницу. Вскоре он, все так же прижимая к уху мобильник, отпирал дверь.

      – Согласен. Но с этим фондом и всем остальным, надеюсь, всё в порядке?

      – Именно о нем и речь.

      Эрик вошел в темную прихожую. Квартира была пуста.

      – Буквально только что фонд связался с одним инвестиционным банком в Лондоне… – продолжал его собеседник.

      – Зачем?

      – «Крионордик» продается.

      Могадишо, Сомали

      Вероятно, турки попытаются немедленно организовать рейс в Тель-Авив. После неспешного получасового чаепития в компании пухлого секретаря посольства Рейчел Папо выделили отдельную комнату для отдыха в ожидании машины. Помещение оказалось вполне уютным – с цветастыми обоями на стенах и гардинами из необыкновенно плотной ткани. Возле окна стояла маленькая кровать, а перед ней – потертое кожаное кресло. Сбоку от двери стояли письменный стол со стулом, а на стене висел черно-белый портрет первого президента Турции Мустафы Кемаля Ататюрка – стильного мужчины с пронзительным взглядом и ухоженными усами.

      Рейчел присела за стол, положила перед собой томик Суцкевера и осторожно сняла скотч, которым были прикреплены к задней обложке фальшивые документы несостоявшегося беглеца Бааши Абдулле. Женщина порвала их на мелкие кусочки, которые затем снова вложила в конверт. После этого она перевернула книгу и осторожно потрясла ею, пролистав страницы. На стол выпала тоненькая бумажка – та самая, из-за которой погибли Бааши и полицейский. Банковский счет на триста тысяч долларов. Название фирмы-плательщика – «Нигерия-Лизинг» – было перечеркнуто, а поверх него кто-то небрежно написал одно слово: «Сальсабиль». Что оно могло значить?

      Папо огляделась.