Рыцарь света. Симона Вилар

И она рада представить его родителям, потому что этот человек само благородство, смелость и… доброта, добавила она, не зная, какими еще эпитетами наградить мнимого крестоносца.

      Поздно ночью, когда был съеден сытный ужин и гостям принесли тюфяки и подушки, а необычно разговорчивая и просто светящаяся от радости Милдрэд в сопровождении Клер удалилась к себе, Эдгар и Гита тоже отправились почивать. В тесном Монтфичере они занимали устроенную в толстой стене комнатку, по сути большую нишу, где не было окон и места хватало только для того, чтобы расположить их ложе и сундук с вещами. Дверей в комнатке-нише не имелось, и уединиться тут можно было, лишь занавесившись широкой драпировкой. Там супруги молча разделись и легли.

      – Ты не спишь, жена? – шепотом спросил через время Эдгар.

      – Как я могу уснуть, если я поняла, за кем столько времени так тосковала моя дочь.

      Они помолчали еще немного. Из-за драпировки снизу, из холла, доносилась какая-то возня, кто-то из челяди еще разговаривал, но раздавался и громкий храп уснувших слуг, которые расположились на тюфяках, брошенных на пол. И когда Эдгар понял, что вряд ли кто поднимется на идущую вдоль холла галерею и станет подслушивать, он повернулся к Гите и сказал, что им следует все обсудить.

      Они долго шептались в темноте. Вспомнили, как были удивлены, когда Эдмунд Этелинг привез к ним Милдрэд и дочь объявила, что они помолвлены. В тот день она сказала, что по доброй воле согласилась стать его невестой, но при этом упорно настаивала, чтобы венчание было отложено. Когда же Милдрэд спросили, как долго она намерена тянуть, дочь ответила: о, сколько понадобится. Ни Эдгар, ни Гита не понимали, что означает ее «сколько понадобится». Но они видели, что Этелинг, осчастливленный тем, что все же добился согласия желанной леди, готов был ждать. Тогда Эдгар решительно определил срок венчания. Гита с готовностью поддержала мужа, Эдмунд тоже согласился приехать в Лондон к положенному сроку. Одна Милдрэд была необычно молчалива и отнюдь не выглядела счастливой. Из скромности – решила тогда ее мать. Потрясение после опасного путешествия – подумал Эдгар. Но оба были рады, что их дитя наконец-то остановило свой выбор на достойном человеке. Да и проживавшие в Денло саксы ликовали; можно было даже Хорсу позвать на торжество, ведь именно он когда-то так ратовал за подобный союз. К тому же Хорса как-никак был сводным братом барона Эдгара, прижитым на стороне его отцом. Другое дело, что Хорса никогда не был другом гронвудской четы, да и Милдрэд знать о нем не желала, даже разгневалась, услышав шутки по поводу его присутствия на свадьбе.

      Это возмущение девушки по поводу Хорсы было единственным сильным проявлением ее чувств. В остальном же обычно веселая и живая Милдрэд сама на себя не походила. Шли дни, недели и месяцы, а она уединенно сидела у себя, редко куда выезжала, много и горячо молилась. На попытки матери поговорить по душам дочь или отмалчивалась, или ссылалась на то, что повидала много зла и насилия и ей необходимо время, чтобы