Ричард Длинные Руки – граф. Гай Юлий Орловский

о погребенных городах и о том, как выкопали огромную яму, чтобы вытащить одну статую, а оказалось, что она установлена на крыше какого-то здания, наверняка многоэтажного. Так вот здесь эта статуя, даже если прямо на земле, будет повыше самых-самых небоскребов. В то, что нанесло земли, не поверю, не миллионы же лет промелькнуло, вот даже Геркуланум и Помпею быстренько откопали! Здесь какой-то могущественный колдун, как скажут, саму землю заставил двигаться, как морские волны: горы опускал, морское дно поднимал, так что глубоководные рыбы, никогда не поднимавшиеся к поверхности, оказывались пугающе близко к звездам. Может быть, некоторые виды и прижились в высокогорных озерах…

      Издалека донесся сухой треск раскалываемого дерева. Зеленая верхушка за пару сот шагов от меня качнулась, пошла в сторону. Немного погодя дрогнуло под ногами, докатилось щелканье переламываемых веток. Я цыкнул на Пса, тот показывал всем видом, что вот сейчас ринется туда и всех разорвет на части, а ноги принесет для анализа.

      Деревья медленно расступались, Пес насторожился, да и я услышал частый перестук топоров. Зайчик не спорил, когда я соскочил на землю и забросил поводья на луку седла, Пес по моему знаку пошел сзади.

      Массивные стволы нехотя уходят в стороны, внезапно высовывают корни из-под земли, а то и вовсе из-под мха, нога проваливается, и можно от неожиданности либо вскрикнуть, либо выматериться. В далеком просвете вроде бы мелькнул силуэт, стук топоров все громче. Я крался все тише, всякий раз мимикрировал под те деревья, к которым прижимался, изображая безобразные наросты, только бы не вздумали наковырять из меня чаги.

      Открылась не поляна, а обширная вырубка. Десятка два пней, деревья ко мне комлями, ветки в стороне громадной кучей, поляна чуть не подметена, а на той стороне двое усердно тюкают топорами. Еще один мерно взмахивает широким лезвием на длинной ручке, передвигаясь вдоль недавно сваленной лиственницы, мышцы играют, ветви отсекаются с одного удара.

      Пес толкнул в бок, в глазах азарт и жадное нетерпение. Ты бери, мол, крайнего, я – всех остальных. Ладно, ты всех остальных, а мне оставь хоть крайнего.

      – Нет, – шепнул я настойчиво, – ты – тихая ласковая собачка, запомнил?.. Людей не трогай, ты у меня не бультерьер какой, а что-то вроде пуделя. Ну, пусть таксы…

      Он фыркнул с негодованием, я почему-то вспомнил Дженифер – с чего бы? Мужики замедлили удары, один крикнул:

      – Джон!.. Посматривай!

      Сучкоруб оглянулся.

      – Вы ж в другую сторону валите!

      – В другую, – согласился дровосек. – Но наклон, того…

      Дерево затрещало, медленно наклонилось и величаво пошло падать, как я понял, в нужную сторону. Ветки обламываются с треском. Деревья недовольно шумели, некоторые старались поддержать падающее, но ветки прогибаются, тяжелый ствол проламывался все ниже и ниже, пока не ударился о землю, подпрыгнул и наконец застыл, как поверженный рыцарь в турнирных доспехах.

      Я понаблюдал немного, пальцы поглаживают Пса, он едва не захрюкал