Вдох-выдох. Мария Акулова

сложно – поцеловать так, чтобы не потревожить сон, даже Белоснежку когда-то таким образом разбудили. Накрывший девичьи губы Яр вдруг непроизвольно засмеялся, почему-то представив себя тем самым принцем. Кажется, у него получилось не хуже, ведь его личная Белоснежка среагировала по законам жанра.

* * *

      Саша долго ждала, мучилась неизвестностью, вздрагивала при каждом шорохе, ожидая, что сейчас дверь откроется и в проеме вновь покажется злой Самарский, причем злой еще больше обычного, если это возможно. Она бодрилась как могла, запрещая себе уйти в комнату. Если сначала помогали журналы, потом прогулки вдоль стен, еще позже – тихие нажатия на клавиши рояля, то стоило опуститься в кресло, глаза закрылись сами собой. А вот проснулась она, почувствовав, как лицо щекочет дыхание. Чужое.

      Так резко она не вскакивала еще никогда. Не ожидавший подвоха Самарский еле успел отпрянуть, прежде чем девушка встала на кровати в полный рост.

      – Не смей приближаться ко мне, Самарский! Я предупреждаю! Если ты только притронешься, то тендера не увидишь никогда! Я клянусь! Можешь пытать, можешь убить, я запрещу отцу от него отказываться! – свою тираду она провозгласила, пытаясь удержаться на совершенно неустойчивом, плавающем матрасе.

      Все еще по инерции улыбаясь, Яр даже не сразу понял, что же за угрозу она выдала, а когда понял, рассмеялся еще больше. Более нелепую попытку отвадить от себя мужчину сложно придумать.

      – А тебе не кажется, что шантажировать шантажиста – это слишком?

      Его веселье заставляло Сашу нервничать еще больше, не совсем еще проснувшийся разум пытался ответить на элементарные вопросы: кто она, кто он, где они находятся и почему его вдруг потревожили, а его неадекватное поведение настораживало. Не удержавшись-таки на ногах, Саша снова опустилась на матрас, вызывая у мужчины еще один приступ нездорового веселья.

      – Ты балетом, часом, не занималась? Чудесный баланс! – ответом ему стал взгляд вновь сузившихся глаз. А в памяти у мужчины тут же возник образ их утренней встречи на кухне и родился ответ на заданный всего несколько минут тому вопрос: был бы у нее нож, она наверняка пустила бы его в ход…

      – Чего вы хотите? – сама того не замечая, она чередовала обращение на вы и на ты, вкладывая в них одинаково нелестный смысл.

      – Угадай.

      – Тогда вам сначала придется меня убить! Меня воротит от одной мысли об этом!

      – Я хочу получить тендер, Александра Константиновна, вас воротит от мыслей о тендере? Это нездоровая реакция! – улыбка с мужского лица спала, он снова стал тем Ярославом, которого она знала и опасалась. И немигающий взгляд голубых глаз, припечатывающий к месту, заставил вдруг покраснеть.

      Почему-то захотелось оправдаться, как бы глупо это не выглядело.

      – Я не о том…

      – А о чем?

      – Я ведь вам не нужна. Я перед вами ни в чем не виновата. Я заложница, и счастья это мне не доставляет. Я не понимаю, что должна сделать, чтобы не жить в постоянном прессинге,