Последний континент. Терри Пратчетт

вздохнул казначей. Порывшись в кармане, он извлек зеленую коробочку с пилюлями из сушеных лягушек. Крышка открылась не сразу, а когда наконец открылась, несколько таблеток раскатились по полу. – И напоминаний я посылал ему не счесть. А он упорно твердит, мол, такая традиция, и все же… Не знаю, по-моему, он следует ей слишком уж… громогласно. – Казначей высморкался. – Ну, как он?

      – Не слишком хорошо, – отозвался декан.

      Библиотекарь был очень, очень болен.

      Закрытые ставни быстро залепило снегом.

      Перед камином с ревущим там пламенем громоздилась куча одеял. Время от времени по одеялам пробегала дрожь. Волшебники встревоженно наблюдали.

      Профессор современного руносложения лихорадочно листал книгу.

      – Мы ведь даже не знаем, стар он или молод! – вдруг воскликнул он. – В каком возрасте орангутан считается старым? К тому же он еще и волшебник. И вдобавок все дни проводит в библиотеке. То есть постоянно подвергается магической радиации. Ясно одно: его морфогенетическое поле сейчас крайне ослаблено из-за простуды. Но что это за простуда, которая влияет на морфополе?!

      Библиотекарь чихнул.

      Форма его тела изменилась.

      Волшебники с болью в глазах взирали на нечто напоминающее удобное кресло, которое зачем-то обтянули рыжеватой шерстью.

      – Как же нам ему помочь? – пробормотал Думминг Тупс, самый молодой член преподавательского состава.

      – Может, сверху пару подушечек положить? – предложил Чудакулли.

      – По-моему, аркканцлер, это не очень смешная шутка.

      – Почему шутка? Подушки – лучшее средство от любых жизненных невзгод, – авторитетно сообщил Чудакулли, человек, никогда не знавший, что такое болезнь.

      – С утра он был столом. Рыжего дерева, если мне не изменяет память. По крайней мере, своего натурального цвета он более-менее придерживается.

      Профессор современного руносложения со вздохом захлопнул книгу.

      – Итак, он утратил контроль над своими морфогенетическими функциями. Да это и неудивительно. Изменившись однажды, в дальнейшем морфополе изменяется все легче и легче. Хорошо известный факт.

      Взглянув на окаменевшую улыбку аркканцлера, профессор современного руносложения вздохнул еще раз. Наверн Чудакулли славился своим умением не вникать в проблему, если рядом был кто-то, способный сделать это за него.

      – Изменить форму живого существа довольно трудно, но только в первый раз. Потом это становится все легче и легче, – перевел он.

      – Гм-м?

      – До того как стать приматом, библиотекарь был человеком. Припоминаешь?

      – О! Конечно, – закивал Чудакулли. – Подумать только, я и в самом деле так привык к его нынешнему облику… Но наш юный коллега Думминг утверждает, что люди и приматы – близкие родственники.

      На лицах остальных волшебников не отразилось ровным счетом никаких эмоций. Думминг, напротив, скривился.

      – Он мне даже показывал невидимые писания, подтверждающие эту теорию, – пояснил Чудакулли. – Удивительная вещь.

      Нахмурившись, старшие волшебники воззрились на