Неукротимая Анжелика. Анн Голон

штукатуркой. Вот Святая София и Семибашенный замок в Константинополе – совсем другое дело. Это настоящие здания! Они ведь были построены христианами, когда Константинополь еще назывался Византией.

      Дрожа от возмущения, мэтр Савари снял очки и стал их протирать.

      – Во всяком случае, эти марокканские «хибары» не сравнить с теми лепешками, которые вы пекли для своего стамбульского паши. А что до моей склянки с мазью, как вы изволили выразиться, то вы относились бы к ней уважительнее, если бы знали, что в ней содержится.

      – Черт побери, если вы мне нацедите оттуда стаканчик, я, может быть, возьму свои слова назад и принесу извинения, упрямый вы старикан.

      Савари торжественно поднялся и достал свой драгоценный сосуд. С массой предосторожностей он вытащил обмазанную красным сургучом пробку и подставил горлышко под нос Мельхиору Паннасаву:

      – Ощущаете этот божественный аромат, капитан? Персидские государи заплатили бы вам десять мешков золота, если бы вы хоть один раз привезли этот царский настой.

      – Тьфу! Это, оказывается, не вино. Что ж это, лекарство какое-то?

      – Это чистое минеральное мумие, извлеченное из священной скалы персидского владыки.

      – Я слыхал об этой грязи, арабские купцы говорили, что она дорого стоит, но мне не хочется перевозить такое снадобье на моем корабле.

      Марселец бросил на бутыль неприязненный, но не лишенный опасения взгляд. Ученый удовлетворился произведенным впечатлением и вытащил из кармана палочку красного воска и трут с огнивом:

      – Я запечатаю сосуд заново, стоя против ветра, потому что достаточно ничтожного испарения мумие, чтобы вспыхнуло пламя. Я убедился в этом во время своих опытов.

      – Так вы нас тут сожжете заживо! – вскричал Паннасав. – Матерь Божия, вот какая меня ждет награда за то, что я пожалел бедного старика, такого безобидного на вид. Не знаю, что мне мешает выбросить в море вашу проклятую склянку!

      Он сделал угрожающий жест в направлении драгоценного сосуда, и Савари закрыл его своим телом. Капитан отвернулся, насмешливо ворча.

      Анжелика смеялась:

      – Так вам удалось сохранить свое мумие, мэтр Савари? Поразительно!

      – Вы что думаете, я первый раз попал в кораблекрушение?

      Старик держался независимо, но восхищение Анжелики явно польстило ему.

      Погода была просто великолепная. Лишь редкие облака скользили по ясному небу, подгоняемые ветром, срывающим белые хлопья пены с гребней невысоких волн.

      – Повезло нам, что буря кончилась, как только мы ушли от берега, – заговорил марселец, прочищая трубку. – Теперь до самой Сицилии море будет спокойно: синий простор, и больше ничего.

      – А берберы? Вдруг выскочат… – заметил мэтр Савари.

      – Не понимаю, как это вы решаетесь вновь и вновь пускаться в плавание, когда у вас обоих было столько опасных приключений, – сказала Анжелика. – Зачем вам путешествовать? Что вас гонит в путь?

      – Зачем? А вы, кажется,