Чешское фото. Александр Галин

Тельце… бывает и прохладным…

      Раздорский. Не знаю, мне как-то больше попадалось тельце с испаринкой… горяченькое…

      Зудин. Оно озябшим бывает…

      Раздорский. Ты знаешь, Лева, что я не настолько разборчив, как ты. Полеты над бездной уже не часто себе позволяю, и не в Москве, а где-нибудь в Малайзии… Сингапуре. Решил я себе устроить очередной полет. На белом лайнере, по трем океанам сопровождал я женский ансамбль танца, но не как в прежние времена – фотографом, а как главный спонсор, как, можно сказать, отец. Можешь себе, Зудин, представить, какая ответственность давила на грудь – в течение двух с половиной месяцев – пятьдесят балерин и помощник гримера по имени Света, семнадцати лет, с таким ястребиным лицом, как будто она не грим накладывала, а скальп снимала. Было как в песне (поет) – «на палубу вышел, сознанья уж нет»…

      Зудин (поет). «Механик тобой не доволен. Ты к доктору должен пойти и сказать – лекарства он даст, если болен»…

      Раздорский. Могу тебе сказать, Лева, когда ансамбль подводил итоги, в результате гастролей в целом насчитали семь беременностей. Большую я печаль испытал, когда сошел на индийский берег. Да… приплыли мы, помню… в Индию… Да… в Индию…

      Молчание.

      Понимаешь, так я вдруг затосковал в Индии о сильном чувстве! Тоже, вроде тебя, зафилософствовал, решал, напрасно или не напрасно дана нам жизнь… В результате обнаружил в себе запас любви и жалости ко всему живому. Захотелось найти незапятнанную, чистую женщину… Назад – летел, ансамбль плыл уже без меня. Прилетел и сразу начал искать. Обошел я министерства и государственные комитеты, навестил учреждения науки и культуры, разные новые офисы, банки и фонды. Лева, что только не требуют теперь дочери человеческие. Одна ломалась-ломалась, никак мне ее не уговорить было. Ответ один – создайте для женщины условия. Ну… я спросил напрямик: чего ты хочешь? Я-то думал, попросит дом… в Португалии… или там какого-нибудь атташе для мужа… Сказала – если говорить серьезно, Павел, мне не хватает крепостного права.

      Зудин. А ты?

      Раздорский. А какой у меня выход был? Обещал…

      Зудин. А сама она какая? На что похожа?

      Раздорский. Спина у нее была хорошая… знаешь, как будто провода по ней проложены… спина все время под током. Когда дотронулся до нее – искры посыпались и паленым запахло.

      Молчание.

      Зудин (взволнован). Ты скажи ей, что в Саратове Лева Зудин готов у нее кучером работать. Мой папа был татарин, а татары очень хорошо с лошадьми обращаются. И мама, внучка польского шляхтича, кумыс – напиток степей предпочитала… скажи ей… Лева Зудин – наполовину татарин, готов к ней на облучок!

      Раздорский. Усидишь ли на облучке? Ёрзать ведь будешь!

      Зудин. Пусть только скажет – милый… запрягай!

      Раздорский. Да, новые времена настали. Это раньше помадой или какой-нибудь другой гадостью я сделал бы счастливыми несколько девичьих поколений. Понял: пришла пора спуститься в народ, найти что-то… простое… грубое…