Путь к созиданию. Анатолий Агарков

emphasis>

      Готовит просвещенья дух,

      И опыт, сын ошибок трудных,

      И гений, парадоксов друг.

      И случай, бог изобретатель

(А. Пушкин)

      Путь к созиданию

      Мы лепеты наук за истину сочли;

      Вы райские дворцы увидели вдали…

      Все к Богу тянемся. Но вдруг спадут покровы,

      И растеряемся: куда мы забрели!

(О. Хайям)

      1

      Люба исполнила угрозу – прилетела в Москву.

      Её персональный летательный аппарат, так похожий на тарелку инопланетян, приземлился в хоккейную коробку нашего двора. Думаю, случись такое лет дцать назад, то-то был ажиотаж. Люди сбежались бы со всех углов, поглазеть на внеземное чудо. А теперь в порядке вещей – будто каждый день летающие тарелки приминают траву в московских двориках. Только заядлый шахматист Сорока, поднял голову от доски и проводил любопытным взглядом стройную фигурку моей законной жены. До самого подъезда проводил. А потом горестно вздохнул – то ли отвергнутой молодости, то ли проигранной партии.

      – Вот вы как устроились, – Люба обошла все комнаты. – Не дурно, не дурно. Главное, стиль сохранён. Теперь такие вещи только в музеях.

      – Да будто бы? – взъерошился, не зная, что ожидать от этого визита.

      – А это, наверное, твоя светёлочка? – гостья обратилась к Диане. – Скромно, уютно. Мне нравится.

      – Где меня поселишь, дружок? – это уже ко мне. – Какая на вечер программа? Хочу в Большой.

      Сходили квартетом в Большой театр. Потом ресторан. Говорила только Люба.

      – Москва – самый архаичный город на земле. Всё сохранено, всё. Как в прежние добрые времена.

      Эля (Электра) попросила соку. Диана мороженое. Для них любая пища – лишняя нагрузка на организм.

      – А мы с тобой, Гладышев, употребим водочки с балычком. И шашлычки! Кутить, так кутить.

      Подозвала робот-музыканта, нащёлкала его клавиатурой песню рубежа веков. Выпила и подпевала:

      – Я рождён в Советском Союзе

      – Сделан я в СССР….

      Пыталась всех втянуть в разговор, но смотрела только на Диану. Во все глаза. А я напрягался – что-то будет вечером?

      Дома вечером Люба:

      – На правах старшей жены требую тебя к себе. Где меня устроите?

      Устроили гостью в гостиной. И меня. Эля осталась одна в нашей семейной спальне. Диана в своей комнате – бывшей моей.

      – Гладышев, слабак, сними оптимизатор, – потребовала законная супруга. – Неужели так плохо выгляжу, что тебе нужен стимулятор?

      – Скорее наоборот, так великолепна, что боюсь опрофаниться.

      – Ничего не бойся – всё у нас получится.

      И получилось.

      Я проспал допоздна и проснулся один. Вдвоём мы остались в квартире.

      – Где Диана? – спросил Электру.

      Но та не знала.

      Надел оптимизатор и попросил Билли связать с дочерью.

      – Мы с Любовь Александровной в Кремле, – услышал родной звоночек. – Здесь так здорово!

      Ещё бы. Бывшая резиденция русских царей и президентов превращена в исторический музей. Обойти его недели не хватит. И мы терпеливо ждали. Но следующий раз услышали дочь, когда она была уже в Австралии. И опять:

      – Здесь так здорово!

      Потом была Антарктида. Потом Центр Управления Погодой в Тибете. И мы поняли, что потеряли дочь насовсем.

      – Она выросла, – утешала меня Эля. – Она жаждет дела. С твоей женой ей интересней.

      – Женой, женой, – брюзжал. – Ты моя жена и мать моего ребёнка, которого у нас подло похитили.

      – Она будет приезжать.

      Вдвоём с Электрой мы прожили год. Целых двенадцать месяцев, наполненных теплотой сердечных отношений, спокойствием размеренной жизни и уютом московской квартиры. Думаете это скучно? Отнюдь. Мы не пропустили ни одной премьеры, ни в одном театре мегаполиса. Посетили все музеи, выставки, и потом следили за каждым обновлением экспозиций. Мимо не проходили новинки литературы. Мы посещали творческие вечера и капустники нынешних и будущих знаменитостей.

      Одно тяготило – как в то памятное утро Диана пропала вместе с Любой из нашей квартиры, так за это время не удосужилась переступить её порог. Всё ей некогда, всё ей недосуг. Даже пообщаться толком не удавалось.

      Иногда, достигнув чего-то, она выходила на связь и, захлёбываясь воодушевлением, делилась новостями. Это были мгновения нашей радости. Которая тут же уступала место грусти (или огорчению), ибо на вопрос: «Ты прилетишь, Дианочка?» неизменно следовал ответ:

      – Ой, сейчас некогда.

      И связь завершалась.

      На исходе двенадцатого месяца нашего проживания в Москве получили