Анжелика и ее любовь. Анн Голон

Мартьяля или рýки матерей.

      – Дети умирают от жажды! – не переставая твердила госпожа Каррер.

      К счастью, их хотя бы не очень мучил голод, так как булочник щедро поделился со всеми своими бриошами; вот он-то, в отличие от доктора, не потерял в панике голову, и гонка через ланды не заставила его бросить свои припасы.

      – Если эти пираты не принесут нам фонарь, я вышибу дверь! – откуда-то из темноты вдруг крикнул судовладелец мэтр Маниго.

      И, словно они только и ждали раскатов этого громового голоса, появились два матроса с тремя большими фонарями. Укрепив их на переборках и на бимсах посредине помещения, они вернулись к двери и принесли чан, из которого исходил аппетитный запах, и ведро с молоком.

      Это были те два мальтийца, которые конвоировали Анжелику. Несмотря на диковатый вид, который придавали им оливковая кожа и жгучие черные глаза, они были славными людьми… если подобное можно было сказать хотя бы об одном члене команды этого пиратского корабля. Матросы поощряющим жестом указали пассажирам на чан с ужином.

      – И как, по-вашему, мы должны это есть? – пронзительным голосом крикнула госпожа Маниго. – Вы принимаете нас за свиней, которые жрут из одной лохани? У нас нет даже тарелок!..

      И, вспомнив о своей прекрасной фаянсовой посуде, разбившейся в песчаных дюнах, она разразилась истерическими рыданиями.

      – А-а, пустяки, – сказала госпожа Каррер, женщина очень покладистая, – как-нибудь управимся!

      Но и сама она смогла предложить лишь одну-единственную чашку, чудом сунутую в последнюю минуту в ее жалкий узелок. Анжелика на средиземноморском жаргоне, жалкие крохи которого всплыли в ее памяти, с грехом пополам объяснила матросам суть дела. Они в задумчивости поскребли затылок. Вопрос о мисках и ложках грозил перерасти в щекотливую проблему взаимоотношений пассажиров с командой. Матросы ушли, пообещав все уладить.

      Сгрудившись вокруг чана, пассажиры долго обсуждали его содержимое:

      – Это рагу с овощами.

      – Во всяком случае, свежая пища.

      – Выходит, нам будут давать не только галеты и солонину, как обычно в море.

      – Видно, порядком награбили на берегу… Я слышал, как в трюме под нами хрюкали свиньи и блеяли козы.

      – Нет, они их купили у нас и заплатили звонкой монетой. Мы сладили с ними добрую сделку.

      – Кто еще там голос подает? – спросил Маниго, когда это замечание, сказанное на шарантском диалекте, дошло до его сознания.

      Обернувшись, он в свете фонарей увидел незнакомцев: двух тощих крестьян и их жен, за юбки которых цеплялось с полдюжины оборванных отпрысков.

      – А вы откуда тут взялись?

      – Мы из деревни Сен-Морис, крестьяне-гугеноты.

      – Вас-то как сюда занесло?

      – Ну как же! Когда все побежали на берег, мы тоже побежали. А потом подумали: если все садятся на корабль, мы тоже сядем. Вы думаете, нам очень хотелось попасть