Рядом с тобой. Данил Васильевич Казаков

олодной водой, не находящей себе выхода. Худой мужик в фуфайке, но уже в сапогах, в фуражке и без рукавиц железной лопатой прокладывает проход луже, отодвигая её от своего двора. Кругом грязно, сыро, серо. Серый снег, тёмные прутья тянутся к серому небу, серые вороны прыгают по осевшим сугробам. А щебет воробьёв в ветвях берёзы, звонкая капель, задорный стук лопаты, даже брызги из под колёс машины; всё предвещает хорошее настроение, обещает радостные перемены.

      Весна пришла! Конец холодам, темноте, тоскливому белому снегу. Ребятня с весёлым криком носятся у школы, без шапок и курточек в одних кофточках бегают на почту и в магазин.

      Татьяна, не высокая женщина, лет тридцати, в зимнем, сером пальто, в зимней шапке и в зимних сапогах остановилась на повороте в магазин, обернулась в сторону школы, высматривая сына. Не дай бог Серёжка её так же выскочит, побежит в магазин за жвачкой или за тетрадкой. Не послушает матери, простынет, заболеет, умрёт! А ей хватит и одной потери, вторую ей не вынести. Высматривала и даже, не признаваясь себе, ждала, хотела увидеть его без курточки, чтобы тут же наброситься, отругать. Выплеснуть из души боль, тяжесть, не проходимую злость на себя, на людей, на природу. Зачем так тепло сегодня и бегут ручьи, когда у неё на душе зима? Зачем улыбаются люди, когда ей не весело? Зачем она такая несчастная, что она сделала не так? Сейчас на крыше её дома полно снега, дом не окопан, и нет у неё желания что либо менять в своей жизни. Не хочется садить рассаду, сменить шторы, перебраться в более лёгкие одежды. Нечего не хочется менять, делать, думать. Так бы и замереть в зимней спячке, не тревожить сознания и чувства, притупившиеся после смерти мужа Саши.

      Серёжка, сын её, худощавый, светловолосый мальчик, стоял у окна, на первом этаже. Он собирался бежать в магазин за жвачкой, а заметив вовремя мать, задержался. Одинокая фигурка матери среди спешащих прохожих вызвала в его душе жалость. Худо мамке, тяжело, стоит бедная одна, без папки. Жвачка её не утешит, карамелька не порадует, в стрелялки она с ребятами не поиграет. Зажал Серёжка пятак в руке, вернулся обратно в класс.

      А Татьяна, не заметив сына, зашла в магазин. Сороковой день по мужу завтра, надо бы прикупить продуктов, угостить кто придёт. Взяла рыбы, колбасы, крабовых палочек, масла и сметаны, четыре пачки пельменей. Деньги пока есть, зачем их сейчас жалеть. Сейчас Татьяне ничего для себя не надо: ни мебели, ни машины, ни одежды. Ничего не хочется, как при беременности, тошнит от жизни.

      Чужая собака

      Вышла на улицу. Из облаков солнечный луч скользнул по её лицу, заставил отвернуться. Какая то не знакомая собака запрыгала перед ней, тёрлась о ноги, радостно взлаивала, крутилась на месте, словно встретила любимую хозяйку. Тёмные глаза собаки светились радостью, раскрытая пасть словно улыбалась, а лапы чуть было не касались лица Тани. Столь бурная радость победила страх женщины, она лишь легонько отстранила собаку, пошла домой, ворча себе под нос.

      – Сумасшедшая, право сумасшедшая! Хозяйку потеряла, вот и обозналась, бедная. Иди, иди, колбасу учуяла, вот и липнешь. Иди к себе домой.

      Собака, словно поняла её, послушно побежала вперёд, безошибочно находя дорогу к её дому. Тане и самой уже не хотелось потерять из вида собаку. Ни кто, кроме Саши, так бурно не радовался при встрече с ней. Незнакомая собака добежала до её дома, спокойно села у дверей, словно жила здесь.

      К вечеру настроение у Тани поднялось. Прибежал из школы Серёжка, и чего давно с ним не случалось, доверчиво прижался к матери. Таня легонько потрепала его по волосам, искательно заглянула в глаза. Светлая слеза повисла на реснице сына. Он искал у матери утешения. По дороге домой поймала его соседка Сонька. Трепала, тискала, визжала на всю улицу.

      – Сиротинушка ты наше, горе – горюшко!

      Еле вырвался, испугался. Неужели он до конца не понимает всю степень своего несчастья? Не стало отца, но есть мать, друзья, солнце, вода, земля, карамельки и та же жвачка. Неужели его ожидает ещё нечто худшее, ему незнакомое?

      – Успокойся, – прижала к себе Таня сына, – завтра к нам гости придут. Надо бы нам в избушке прибраться. Я пол вымою, а ты половички вытряси. Снегу ещё много, по снегу хорошо их трясти. Завтра помянем папку и нам, и ему легче будет.

      По снегу половички трясти милое дело. Не белом насте серая пыль сразу заметна, оседает, темнеет. Сразу виден результат своей работы. А потом по чистому насту ещё раз расстелить, снежком посыпать и вымести. С отцом так делали. Сейчас Серёжка расстелил половички, не много потряс их, хотел было домой их нести. Одному трясти их тяжело и скучно. А из ограды вдруг выскочила белая собака, потянула край половичка на чистое место, запрыгала на нём, вминая в снег. К мальчику подбежала, радостно виляет хвостом, тихонько повизгивает. Страх мальчика сменился изумлением.

      – Мам! – крикнул он, – к нам какая то собака прибежала? Давай оставим!

      Оставить собаку или нет, не решила ещё Таня. Такие сложные вопросы обычно решал Саша.

      – У нас Тобик есть, – протянула не решительно, выходя на улицу.

      – Ну и что, – поскучнел сын, – им вдвоём веселее будет.

      Собака хозяйке тоже понравилась.