Адское депо. Виктор Емский

корявой российской дороге двигались два больших черных автомобиля. В них находились бандиты в количестве восьми особей. Пятеро в передней машине и трое в задней. В той, где ехали трое, происходил разговор. Пожилой пузатый преступник отечески успокаивал одного из молодых:

      – Не нервничай, Жорик.

      Молодой бандит отвечал:

      – Не нравится мне эта поездка, Петрович.

      – Что тебе не нравится, Жора?

      – Надо же, где стрелку забили! Вокруг сплошной лес. Заблудишься – не выберешься отсюда.

      – Мы еще не добрались.

      – Добраться – доберемся. А вот выберемся ли… Нас всего восемь. А их будет гораздо больше. Нутром чую.

      – Не ной, – строгим голосом сказал Петрович. – Ты прекрасно знаешь, что сзади едут еще несколько десятков ребят. Если Гога решит показать силу, наши подоспеют и вставят ему что надо и куда положено.

      – Петрович, – не унимался Жора. – Пока они подъедут, нас успеют грохнуть раз десять.

      – Все! Не скули! Твое дело – внимательно смотреть за Ленькой Македонцем. Он у них самый опасный, сволочь. Ты его знаешь?

      – Да, – нехотя ответил Жора. – В армии вместе служили.

      – И какая у него настоящая фамилия?

      – Циммерман. Македонцем его прозвали за то, что он постоянно палит из двух стволов сразу. Это называется стрельбой по-македонски.

      – А ты так умеешь?

      – Да.

      – А почему не используешь?

      – Потому что все это чушь. При такой стрельбе точности никакой. Зато много грома, шума, лязганья затворов и тому подобной белиберды. Показуха и наведение паники на врага. Любой профессионал знает, что если надо попасть точно, то лучше это делать, используя один ствол.

      Петрович задумался на минуту и продолжил:

      – В армии, значит, вместе служили? Кенты, значит… Вот ведь, судьба какая, а? Он грохнул двоих коммерсантов. Они платили нам. Хорошие были, «жирные». И Стручка из второй бригады. А ты замочил их бригадира. Как его там?

      – Лошака.

      – Вот-вот. Теперь Гога спит и видит, как бы с тобой поквитаться. А я не прочь из этого Македонца дух выпустить.

      – Он еще нашего сутенера шлепнул. Комариком его звали.

      – А ты – двух гогиных любовниц. Причем разом.

      – Каких любовниц? Этих шалав из борделя?

      – Но бордель принадлежит Гоге.

      В машине стало тихо. Через минуту Петрович с подозрением в голосе спросил:

      – Выходит, что вы с Македонцем кореши?

      – Нет, – напряженно ответил Жора. – Просто у нас с ним нейтралитет. Я в него не стреляю, а он в меня.

      – Вот это да! – вскричал Петрович. – Получается, что он будет палить в меня из двух стволов, а ты в это время станешь в носу ковыряться?

      – Зачем? Я буду стрелять в Гогу.

      – Но ведь меня убьют!

      – Зато Гогу тоже.

      – И мне от этого сразу станет легче?

      – Не знаю, – пожал плечами Жора.

      Повисла тишина. Петрович, удивленно посмотрев на своего помощника, обратился к водителю:

      – Коля, ты слышал разговор?

      – Да, – ответил тот, флегматично гоняя во рту жвачку.

      – Тогда запомни. Леня Македонец – твоя задача. А то тут некоторые обвешались принципами, как говновоз шлангами! Понял?

      – Угу, – кивнул головой Коля и, сделав глотательное движение, нечаянно отправил жвачку в желудок.

      Петрович посмотрел на Жору и проворчал:

      – А с тобой, Жорик, я позже разберусь.

      Тот с безразличием в голосе ответил:

      – Если это позже наступит. Что-то предчувствие у меня нехорошее…

      – Заткнись!

      Стало тихо. Лес начал редеть, потом расступился и рядом с дорогой возник белый знак, на котором кривыми алкоголическими буквами было написано: «Куркуиловка». Дальше виднелись крыши каких-то ветхих строений сельского типа. Между ними и лесом вдоль дороги стояли машины. Было их много и все они топорщились открытыми багажниками. Возле машин, сверкая выбритыми лысинами, толпились крепкие молодые люди.

      – Сборище лысых придурков, – констатировал Петрович. – Под Гогу косят. Тот в семьдесят втором году взял сберкассу и пытался смыться. Но его обложили мусора и погнали, как сайгака. Он спрятался в каком-то сарае. Легавые окружили сарай и предложили сдаться. А он, идиот, принялся отстреливаться. Те, недолго думая, подожгли сарай. Гога сначала изображал из себя героя. До тех пор, пока волосы на голове не загорелись. Вот тогда и сдался. Мусорам впадлу было своими кителями его тушить (испортятся ведь). Да и Гога – когда отстреливался – ранил одного из них. Поэтому служители закона оторвали доски от забора и давай ими лупить этого героя по башке. Таким вот образом и спасли беднягу. Скальп, правда, немного набекрень съехал. Зато жив остался. С тех пор лысым и ходит… Ну ладно. Приехали. Пошли, выйдем, да побеседуем.

      Две