Промзона. Юлия Латынина

фигурки людей.

      Двигатели самолета были непоправимы испорчены, по крайней мере правый, остановившийся за несколько секунд до посадки. Хрен с ними, с двигателями. Машина была цела.

      У взлетной полосы стояла девушка с коротко стрижеными белокурыми волосами и держала в руках букет васильков. Степан сделал несколько шагов, и девушка шагнула ему навстречу.

      – О господи, – сказала девушка, Я… я так испугалась! Ведь было неслышно, как вы летели! То есть обычно… они летят громче…

      – А шума никакого не было, – сказал Степан, – я летел бесшумно. Как ангел.

      – А если бы самолет взорвался? – спросила девушка.

      – О. Даже если бы мой самолет взорвался в воздухе, вряд ли бы я попал на небо.

      Он забрал у девушки букет васильков, сунул лицо в цветы и долго их нюхал.

      Когда Степан поднял голову, он увидел, что к самолету подъехали несколько машин. Из одной выскочил его правая рука, Кирилл, вместе с Орловым и Ященко, а из другой, к великому изумлению Степана – Извольский. Следующей подлетел «Мерс» с президентской охраной, – лысая резина заставила машину прокатиться при торможении лишний десяток метров. Из «Мерса» выскочил начальник президентской охраны. От возмущения он ничего не мог сказать, только крякал. Кирилл с пацанами кинулся к Степану, а Извольский – к девушке.

      – Майя, – сказал Извольский, – ты не…

      – Все в порядке.

      Извольский сгреб девушку подмышку и повернулся к Степану.

      – Девушка не пострадала, – сказал Степан, – а мне ты ничего не хочешь сказать?

      – Я – ничего, – ответил Извольский, – но главком ВВС велел тебе передать: «Скажите Бельскому, что для уголовника он летает неплохо, но машина у него – дерьмо».

      Джип Извольского уже давно уехал вдаль по рулежке, а Степан все стоял и глядел то на самолет, то на укатившийся джип. Руки его бессознательно теребили букет из васильков.

      Извольский улетел в Москву вместе с президентом и полпредом, а Денис задержался в области на день; большую часть времени он провел в Павлогорске с Самариным.

      Дело об убийстве Панасоника рассыпалось на глазах. Картина складывалась очевидная: Панасоника приперли к стенке. Ему перекрыли кислород, у него конфисковали партию дури, забрали склад и отсудили дом; и, помимо всего прочего, за пропавший героин Панасоник еще оказался должен Мансуру.

      Мансур перегнул палку, и оскорбленный Панасоник побежал сдавать своего шефа АМК. Тут-то его и убили. Если бы «наружка» в ту ночь не отлучилась попить пивка, она бы наверняка заметила убийц. Сейчас же было поздно: оставались неясные слухи, домыслы, да наглое вранье Мансура, который везде обвинял в этом убийстве АМК.

      Денис приехал в аэропорт минут за пятнадцать до посадки, и как раз успел заказать себе в VIP-зале чашечку мерзкого кофе, когда двери VIP распахнулись, и в них показался крепкий шестидесятилетний мужчина, немного раздавшийся в талии и с крупной лысой головой. С ним шли два охранника. Мужчина подошел к Денису