Консуэло (LXI-CV). Жорж Санд

на галлюцинацию.

      – Ах! Да неужели вы не замечаете и того, что они обманывают нас и везут к северу, оставляя и Пассау и Дунай позади? – с жаром продолжала она. – Посмотрите, где солнце, и обратите внимание, по какой пустыне мы едем, вместо того чтобы приближаться к большому городу!

      Справедливость этих замечаний поразила наконец Иосифа, и он стал выходить из того, можно сказать, летаргического спокойствия, в какое был погружен вначале.

      – Ну что ж, идемте, – сказал он, – а если они против воли захотят удержать нас, мы сразу поймем их намерения.

      – А если нам не удастся ускользнуть сейчас, то не теряйте хладнокровия, Иосиф, слышите? Нужно будет перехитрить их и улучить другой момент.

      Тут она потянула его за руку и, притворяясь, будто хромает еще сильнее, чем вынуждали ее больные ноги, устремилась вперед. Не успели они сделать и десяти шагов, как их окликнул господин Мейер, сначала дружеским тоном, затем более строго, а так как они не обращали на него внимания, вслед им полетела грубая брань остальных спутников. Иосиф оглянулся и с ужасом увидел пистолет, направленный на них бежавшим сзади возницей.

      – Они убьют нас, – сказал он, замедляя шаг.

      – А разве мы еще на расстоянии выстрела? – хладнокровно спросила Консуэло, увлекая его вперед и пускаясь бегом.

      – Не знаю, – ответил Иосиф, стараясь остановить ее, – поверьте мне, нужный момент еще не настал. Они выстрелят в вас.

      – Остановитесь, или я уложу вас на месте! – крикнул возница, догонявший их с пистолетом в вытянутой руке.

      – Теперь надо брать смелостью, – сказала Консуэло, останавливаясь, – делайте, Иосиф, и говорите то же, что я.

      – Эх, черт возьми, – громко воскликнула она, оборачиваясь и смеясь с апломбом хорошей актрисы, – если бы больные ноги не мешали мне бежать дальше, я показал бы вам, что над нами подшутить не удастся.

      Глядя на смертельно бледного Иосифа, она притворно громко расхохоталась и, указывая приближавшимся к ним другим спутникам на его испуганную физиономию, закричала с прекрасно разыгранной веселостью:

      – Он поверил! Бедный мой приятель поверил! Ах, Беппо! Я не считал тебя таким трусом. Ну, господин профессор, взгляните-ка на Беппо, он в самом деле вообразил, что в него хотят всадить пулю.

      Консуэло нарочно говорила по-венециански, чтобы веселым тоном сдержать пыл парня с пистолетом, ни слова не понимавшего на этом наречии. Господин Мейер тоже притворно рассмеялся. Затем, повернувшись к вознице, он сказал ему подмигивая, что прекрасно заметила Консуэло:

      – Какая глупая шутка! Зачем пугать бедных детей?

      – Мне хотелось узнать, насколько они храбры, – ответил тот, засовывая пистолеты за пояс.

      – Увы! Господа будут о тебе неважного мнения, друг Иосиф, – лукаво проговорила Консуэло. – А вот я не испугался, отдайте мне в этом должное, синьор Пистолет!

      – Вы молодец! – ответил Мейер. – Из вас вышел бы славный барабанщик, и вы, не сморгнув, били бы в барабан, идя