Консуэло (LXI-CV). Жорж Санд

лицо господина Мейера дышало добротой и веселостью, голос у него был приятный, манеры учтивые, а седеющие волосы и отеческий вид внушали Консуэло доверие.

      – Вы музыкант, дитя мое? – спросил ее господин Мейер немного спустя.

      – К вашим услугам, сударь, – ответила Консуэло.

      – Вы тоже? – спросил господин Мейер Иосифа и, указывая на Консуэло, прибавил: – Это, конечно, ваш брат?

      – Нет, сударь, мой друг, – сказал Иосиф. – Мы даже не одной с ним национальности, и он плохо понимает по-немецки.

      – Из какой же он страны? – продолжал расспрашивать господин Мейер, все поглядывая на Консуэло.

      – Из Италии, сударь, – ответил опять Гайдн.

      – Кто же он – венецианец, генуэзец, римлянин, неаполитанец или калабриец? – допытывался господин Мейер, с необыкновенной легкостью произнося каждое из этих названий на соответствующем диалекте.

      – О сударь, вы, я вижу, можете говорить с любым итальянцем, – ответила наконец Консуэло, боясь упорным молчанием обратить на себя внимание, – я из Венеции.

      – А! Чудный край! – продолжал Мейер, тотчас же переходя на родное для Консуэло наречие. – Вы давно оттуда?

      – Всего полгода.

      – И странствуете по свету, играя на скрипке?

      – Нет, он аккомпанирует мне на скрипке, – ответила Консуэло, указывая на Иосифа, – а я пою.

      – И вы не играете ни на каком инструменте? Ни на гобое, ни на флейте, ни на тамбурине?

      – Нет, мне это не нужно.

      – Но если вы музыкальны, вы легко научились бы играть на них, не правда ли?

      – Конечно, если бы это понадобилось.

      – А вы об этом не думаете?

      – Нет, я предпочитаю петь.

      – И вы правы, однако вам придется взяться за инструмент или хотя бы на время переменить профессию.

      – Почему же, сударь?

      – Да потому, что голос ваш если уже не начал, то скоро начнет ломаться: сколько вам лет – четырнадцать, пятнадцать, не больше?

      – Да, около этого.

      – Ну так не пройдет и года, как вы запоете лягушкой, и еще неизвестно, обратитесь ли вы снова в соловья. Для мальчика всегда опасен переход от детства к юности. Иногда бывает так: вырастет борода, а голос пропадет. На вашем месте я учился бы играть на флейте, с ней всегда заработаешь на кусок хлеба.

      – Там видно будет.

      – А вы, любезный, играете только на скрипке? – обратился господин Мейер к Иосифу по-немецки.

      – Простите, сударь, – ответил Иосиф, который, видя, что добрый Мейер ничуть не смущает Консуэло, в свою очередь проникся к нему доверием, – я играю понемножку на нескольких инструментах.

      – На каких же, к примеру?

      – На клавесине, арфе, флейте – понемногу на всех, когда есть случай поучиться.

      – С такими талантами вы совершенно напрасно бродите по большим дорогам – это тяжелое ремесло. Товарищу вашему, который и моложе и слабее вас, это совсем не под силу, он уже хромает.

      – Вы заметили? – сказал