Царский суд. Петр Петров

хуже, чем дерево…

      – Какой упрямец?

      – Да этот самый проходимец, плясун-от наш, обозлился сам не знает про што и с голоду мрет, а не покоряется.

      – Да какой он такой человек есть?

      – Попросту сказать, кабальный мой… пошел к нам в кабалу за одиннадцать рублев, в прожиток, да от рук отбился… И вином спаиваем, кажись, вволю, да норовит вельми, и норову самово проклятого: не захочет – ни в жисть не принудишь…

      – А коли кабальный – чего же с ним и толковать: в кандалах под плеть! Она, друг сердечный, хоша какую дурь выгонит неотменно. Пробрать бы его только…

      – Коли бы милость твоя сам его в чувствие привел?

      – Почему не так. Приведите…

      Стали стучаться в закуту Субботину, отомкнули замок. Не откликается. Отворили дверь – лежит он ничком, а не спит.

      – Его милость дьяк с Новагорода зовет тебя.

      – Что ему надо?

      – Хочет просить тебя досужество показать.

      – Дьяк… из Новагорода? Слаб я от нееды.

      – Подкрепись. Вольно же тебе упрямиться да на все серчать, на еду даже.

      – Я на еду не серчал, а тебе покориться – ни в жисть.

      Явилась закуска и брага и водка. Мнимый слепец, кланяясь, повторял:

      – Голубчик, Субботушка, не губи ты моей головушки, не круши себя, кушай, что душеньке угодно. Потешь его милость только. Машенька стосковалась по тебе. От еды, сердешная, отстала. Ей-богу, право!

      Суббота принялся за еду, язвительно усмехаясь. Насытился и, отпихнув поставец, встал и спросил: где там дьяк-то?

      Набольший поспешил уведомить его милость, что одно упоминанье про его честь возымело надлежащую силу на упрямца, нет сомнения, готового показать свою удаль. Дьяк с самыми приятными ожиданиями встретил рослого молодца, подошедшего довольно развязно и спросившего: зачем звали его?

      – Говорят, молодчик, ты горазд с медведями плясать, на удивленье миру крещеному, людям на потеху…

      – Тешить черный народ – мужицкое дело; а я сам себе господин!.. – вдруг недолго думая ответил надменно вошедший. – Пока хочу – пляшу!

      – Кабальному, как ты, советовал бы я господином не величать себя и старшему повиноваться.

      – Кабальному, баешь?.. Не мне, значит. Я сын боярский, и я кабалу не принимал.

      – И то лжешь, сударик! – поспешил возразить ласково вожак ватажный…

      – Ни в жисть не лгал и тебе не советую.

      – Как же не лжешь, коли отрекаешься кабалы, а она у меня за пазухой.

      – Может, и есть у тебя, добрый человек, кабала чья ни есть, не оспариваю.

      – На тебя кабала у меня, а не чья другая.

      – На меня никто кабалы тебе дать не может.

      – Ты сам, голубчик, никто другой… за выкуп от кабатчика…

      – Я кабалы на себя не давал, и ты не просил…

      – За долг, милый человек, кабала дана… за долг.

      – Кем дана?

      – Тобой.

      – Покажи… Не во сне ли я?..

      – Изволь… вот она