Охота на Вепря. Дмитрий Агалаков

окон второго этажа были выбиты, рамы обгорели, стена почернела. На фоне декабря и чистого снега следы катастрофы бросались в глаза особенно сильно и трагично.

      У дверей здания караулили пятеро полицейских. Я выбрался из саней. На меня смотрели подозрительно.

      – Майор Жабников здесь? – спросил я.

      – А вы кто, барин, будете? – грозно ответил вопросом на вопрос урядник.

      – Капитан в отставке Петр Ильич Васильчиков, – отрекомендовался я. – Сообщите обо мне.

      Степану я разрешил погреться и поесть в ближайшей харчевне. Мало ли, как долго я задержусь! Уже через пять минут я входил в кабинет к своему старому знакомому.

      – Здравствуйте, Семен Семенович.

      Рыжий, с проседью, старый служака расцвел, увидев меня. Его светло-серые глаза насобирали много морщинок, так бывает с теми, кто долго жил на юге. Майор Жабников полжизни провел в Туркестане, воюя с кокандцами, хорезмийцами и бухарцами во славу империи. И в штыковую ходил, но чаще выслеживал их и ловил, как ловит охотник опасную дичь.

      – Здравствуйте, Петр Ильич, – он встал, обошел стол и обнял меня. – Видите, какое горе-то у нас, – майор покачал головой. – На куски ведь разнесло Аристарха Ивановича, собирали, как после артобстрела. Что ж такое делается-то? Из какого адского пламени эти революционеры повылазили?

      – По всей России такая картина, чем вы, семиярцы, лучше?

      – Дурная шутка, – покачал головой майор Жабников. – И ведь одной гидре срубишь голову – две вырастают.

      – А прижигать надобно обрубки-то. Тогда не вырастут.

      – Надобно, Петр Ильич, да не дают, – посетовал хозяин кабинета. – Осудят стервецов, в Сибирь сошлют, ну так они сбегут и опять за свое. Если бы нам, военным, дали самим распорядиться этим делом. Так нет! И говорить не хочу, – отмахнулся он. – Сейчас чаю распоряжусь принести. – Жабников позвонил в колокольчик, отдал распоряжение низшему чину: – Чайник сюда. И баранки раздобудь, Ракитин, или бублики. А то и пряники. Слышишь?

      – Так точно, ваше благородие! – четко ответил тот.

      – И чтоб не сухие! Ну так что, – когда тот вышел, – каким судьбами в Семиярске? И как дела в старой доброй Самаре? Люблю я ваш городок, особенно пиво ваше, этого, австрияка, как бишь его?

      – Фон Вакано.

      – Точно!

      Скоро мы пили чай с баранками и я рассказывал о «тишайшей» Самаре, растущей благодаря удачливым и норовистым купцам не по дням, а по часам.

      – Для меня теперь дело чести найти этих подлецов, – сказал Жабников.

      – Зацепки есть? – я откусил полбаранки, отхлебнул чаю.

      – Кое-что. Разглядели их. Дворник наш, Ефимыч, все подмечает! Приехали двое на бричке. Видом неприметные. Как они все, эти революционеры. Один похож на чиновника средней руки, бородка клинышком, большой портфель. Документы, мол! У другого борода пошире. Этот на козлах сидел. Извозчик. И одежка по случаю – тулупчик, шапка-ушанка. И ведь наглецы отпетые, тот, с бородкой, не постеснялся в саму управу войти. Бедный Аристарх Иванович, небось, китель