Третий возраст. Евгений Широков

как когда-то, и далекие горы, взморья, которые мы видели в поездках десятки лет назад, мы снова находим, во всей их свежей красочности, в этой своей книге с картинками. Рассматривание, наблюдение, созерцание все больше становится привычкой и упражнением, и незаметно настроение и позиция наблюдателя определяют все наше поведение. Гонимые желаниями, мечтами, влечениями, страстями, мы, как большинство людей, мчались через годы и десятилетия нашей жизни, мчались нетерпеливо, с любопытством и надеждами, бурно переживая удачи и разочарования. А сегодня, осторожно листая большую иллюстрированную книгу нашей собственной жизни, мы удивляемся тому, как прекрасно и славно уйти от этой гонки и спешки». Агата Кристи, когда ей было 75, писала: «Я с большим удовольствием пережила вторую молодость, наступающую, когда заканчивается жизнь чувств и личных отношений, и вдруг обнаруживаешь, скажем, лет в пятьдесят, что перед тобой открыта полноценная новая жизнь, наполненная размышлениями, открытиями, чтением. Вдруг понимаешь, что теперь посещать художественные вставки, концерты, оперу так же увлекательно, как в двадцать или двадцать пять. Какое-то время назад все силы уходили на личную жизнь, теперь ты снова свободна и с удовольствием оглядываешься вокруг».

      Как часто от пожилых людей приходится слышать сетования об ушедшей молодости. Общаясь со стариками, я уже много лет, при случае, задаю этим людям один и тот же вопрос. «Давайте представим себе, что может произойти чудо. Я дам вам лекарство, которое мгновенно перенесет вас в младенческий возраст. Согласны ли вы, пройти весь свой жизненный путь сначала?» Кратковременный шок от такой перспективы проходил через 2–3 минуты.

      – Нет, – решительно отвечали почти все. Спрашиваю, почему? Типичный ответ:

      – В моей жизни было много хорошего, хотя было тяжело и сколько пришлось перенести…

      Итак, удивительный феномен – назад в молодость никто не хочет! Значит, надо как-то устроить свою жизнь в настоящем. Продолжим цитировать Г. Гессе, ведь никто лучше поэта не передаст эмоциональную гамму старости: «Старость – это ступень нашей жизни, имеющая, как и все другие ее ступени, свое собственное лицо, собственную атмосферу и температуру, собственные радости и горести. У нас, седовласых стариков, есть, как и у всех наших младших собратьев, своя задача, придающая смысл нашему существованию, и у смертельно больного, умирающего, есть тоже своя задача, он тоже должен исполнить важное и необходимое дело. Быть старым – такая же прекрасная и необходимая задача, как быть молодым, учиться умирать и умирать – такая же почтенная функция, как и любая другая, – при условии, что она выполняется с благоговением перед смыслом и священностью всяческой жизни. Старик, которому старость, седины и близость смерти ненавистны и страшны – недостойный представитель своей ступени жизни. Как молодой, который ненавидит свое занятие и каждодневный труд, старается от них увильнуть».

      Глава 3

      Теории