Последний фаворит (Екатерина и Зубов). Лев Жданов

доведет. Помни. В другое говорю: мне одному верь, на меня полагайся…

      Князь внушительно, словно приводя к присяге Зубова, поднял правую руку перед собой.

      – Верю… Буду… Богом свидетельствуюсь! – с дрогнувшей ноткой, со слезами в голосе воскликнул Зубов и, словно в неудержимом порыве, прижал сухую, сморщенную руку князя к своим мягким, влажным губам…

      – Ну, ну, будет, не надо, – неторопливо отводя руку, кивая одобрительно головой, заметил князь. – Вижу, признательный ты теперь… И весьма тебе не терпится место заступить. Еще бы. Да вот слушай: молод ты весьма. Боюсь я того. Не сумеешь повести себя с надлежащим видом. Подленек малость по юности. И не бедные вы люди, да отец вас уж через меру в черном теле держал по скупости… А тут – совсем иное надо. Ты гляди не гнись, когда час настанет. Лучше найдутся. И так будет достойнее, чем если по-теперешнему, в глаза глядеть каждому станешь. Угождать – это надо. Мани, обещай всем, чего сами они хотят. Но сам себя не роняй… Так будто и не хотел бы, да речь ведешь. Она это любит. Сама как ангел простая да добрая. А в мужчине ей геройство нравится. Слабый пол, известно. Помни. Да, поди, тебе уж там старухи все растолкуют, как в переделку к ним попадешь… А теперь пора, ступай… Услышишь что, тебя ли касаемое… Так ли узнаешь – сейчас ко мне… Чтобы я раней других осведомился. Тогда и пользу тебе оказать смогу… С богом… Стой… Ты, я вижу, малый богобоязливый… На Бога надежду имеешь… В речах твоих заметил я…

      – Ваше сиятельство, прозорливость у вас, свыше данная. Только на Него, на Милосердного, и на вас одна надежда… и сейчас в душе решил: в храм пойти молить Господа дать бы милости…

      – Похвально. Так и оставайся. Он – всех нас защитник… Из праха на высоту возводит и низвергает по воле по Своей. Но… ты не очень свое благочестие всем показывай… И сама государыня… Как бы тебе сказать… Слыхал, поди, речи ее порою… «Смолоду, говорит, предавалась и я богомольству… была окружена богомольцами да ханжами… По нужде. Государыня покойная то любила. А в душе – не люблю показного ничего…» Помни слова эти. Молиться хочешь, делай по-моему: тут, у себя, в покое… Знаешь теперь, как я молюсь. Нехотя выдал я тебе молитву свою. И ты так делай. Бог тайную молитву больше ценит. А услышишь, доведется, от нее и слово какое, по-твоему, вольнодумное, против веры, или иначе… Молчи, не оговаривай… На словах только вольность у нее… Душой и сама не верит не хуже нашего… Да еще… Ну, ступай… А то и не кончу я… Ха-ха-ха… Вишь, и меня, старика, в соблазн ввел… Столько я натолковал с тобою… Годами не приводилось того. Положим, и дело немалое… Может, толк из тебя выйдет? Пользу какую государству и мне, старику, увидим из тебя? Ха-ха-ха… кхм… кхм… Коли суждено новому человеку на старое место сесть, пускай от меня тут доля будет… Моего меду капелька… С богом… Чай, скоро свидимся еще…

      – Сам о том прошу, ваше сиятельство… Благодарности слов нету выразить…

      – И слава богу… Не то сызнова заболтаемся… Зови там, чей черед? Я в