Аттила. Феликс Дан

решетчатыми крылышками уселась на золотистые кудри Ильдихо, будто упиваясь их ароматом, и долго не слетала прочь, хотя девушка продолжала идти вперед.

      – Вот посланница Фригги! – вскричала Альбрун.

      – Она принесла тебе привет от богини, Ильдихо, – подтвердила Ганна.

      Но королевна замедлила шаги и молча указала пальцем вверх. Там, в густых ветвях высоких буков, раздавалось нежное воркованье.

      – Дикая горлица! – прошептала Альбрун, а ее глаза заблестели от радости.

      – Это ты первая услышала ее, госпожа! – заметила Ганна.

      – Это предвещает…

      – …свадьбу, замужество, – с улыбкой подсказала Ганна, прижимаясь к белой руке своей госпожи. – Фрейя[5] также явно благоволит к тебе, потому что дикая горлинка – ее любимая птица.

      Ильдихо покраснела, опустила темные ресницы и прибавила шагу.

      – Прислушайтесь! – произнесла она, как бы желая отвлечь мысли своих спутниц в другую сторону. – Сейчас раздался голос другой птицы – издалека, из самой чащи леса. Слушайте: вот опять!.. Отрывистые, но такие сладкие звуки, такие манящие, таинственные…

      – Э! Да это поет черный дрозд с желтой грудкой, – объяснила Альбрун.

      – Золотая птица, которая умеет сделать свое гнездо невидимым!

      – Да, да! Ведь это не простая птица, а заколдованный царевич! Его обратили в дрозда за то, что он подсмотрел, как купалась Остара, прелестная богиня утренней зари и весны.

      – Его заколдовали, чтобы он не смог рассказать о том, что видел.

      – Однако в его пении до сих пор слышится затаенный восторг.

      – Но девушка, родившаяся в праздник Вотана, может разрушить чары и освободить царевича…

      – Если она нежно поцелует птичку в золотое темечко…

      – Трижды!

      – Поцеловать птицу! Но это ведь нисколько не стыдно даже для самой целомудренной девственницы. Не так ли, Ильдихо? – спросила смуглянка Альбрун.

      – Да, но ведь ты сознавала бы при этом, что целуешь мужчину, прекрасного царевича! – поддразнила подругу веселая Ганна. – Когда он сбросит с себя перья и птичий клюв…

      – Ну, тогда придет его очередь целоваться.

      – Ах вы, болтуньи! – побранила их королевна. – Разве можно говорить так громко о поцелуях между мужчиной и девушкой? Меня удивляет, как вам не стыдно!

      – Э, что за беда, если о поцелуях говорится в шутку…

      – Ведь мы пока не собираемся никого целовать…

      – О ком умалчиваем с намерением!

      – Ну да! А про царевича, обращенного в птицу, может толковать всякая девушка, и мечтать о нем, и…

      Но Ильдихо нахмурила белый лоб и слегка сжала пунцовые губки. Ганна тотчас же заметила этот признак неудовольствия своей госпожи. Она потихоньку дернула свою подругу за курчавые спутанные волосы, чтобы та перестала докучать королевне.

      – Подождите меня здесь, – сказала дочь Визигаста служанкам, указывая на причудливое ложе из мха. –

5

Ф р е й я – покровительница браков и любви, супруга Одура.