Разин Степан. Том 2. Алексей Чапыгин

свою работу; в порубленные дыры в желтом свете запылавшей зари полезли внутрь кораблей казаки в синих куртках. Стук, грохот, звон цепей на кормах судов и крики:

      – Дуй конопатчиков вражьих!

      – Приметыва-ай им огню к пороху-у!..

      – Гей, соколы! Плотно держи у кораблей челны!

      Боевой челн с атаманом проходил медленно вдоль всего каравана. Разинцы сцепили крючьями персидские суда. На корме челна атаманского, среди растопыренных пищалей, согнулась в рыжей шапке фигура Серебрякова. Есаул зорко наблюдал за боем на судах, выискивая начальника; найдя, прикладывался к очередной пищали; вспыхивали два огня: один освещал лицо, другой на конце дула, и редко какой гордоголовый горец или перс оставался в бою – пуля есаула била метко.

      – Добро, Иван!..

      Серебряков кидал в челн разряженную пищаль, брал другую. Стрелец на дне челна заряжал пищали.

      – Беру, батько, крашеные головы тараканьим мором!..

      – Ты молодец!..

      Между сцепленными судами шнырял челн, появляясь то с одной, то с другой стороны каравана. В челне на носу с зажженным факелом в одной, с коротким багром в другой руке, на поворотах сверкая кольцом в ухе, мелькала фигура Сережки, среди выстрелов и воя слышался его резкий, как по железу ножом, голос:

      – В брюхо галер – дай огню!

      – Чуем!..

      – Ладим огонь, ясаул!

      – Эге, гори-и!

4

      Над ухом сонного бывшего сотника Мокеева кто-то крикнул:

      – Ну-тко, Макарьевна! – Хлопнула, сотрясая воздух, пушка.

      Мокеев сел.

      – Эк тя убило! Проспал бой?..

      – Не бежи, коза, в подмогу – волк наш! – успокоил Мокеева голос.

      На корме мотаются две головы: дюжий казак в синем и седой без шапки Рудаков Григорий – ветер шалит серыми космами старика. Рудаков закричал помощнику:

      – Крени, козак, руль во сюды! – закричал, мотнув головой старчески, но задорно.

      Мокеев, сидя, шарил оружие, в голове шумело, трезвонило, ухало. Рядом лежали пищаль и топор. Пощупал на груди даренную Разиным бляху – успокоился, взяв топор, встал.

      По голубым волнам плескало парчой зари. Пошел мимо гребцов – те разминают плечи и руки, от голов пар, рубахи черные прилипли к телу, мокрые. Ржавые кошки прочно въелись в дерево больших кораблей, сцепленный караван кажется чудищем: иные корабли на боку, на ту и другую сторону щетинятся обрушенные мачты. В дырья на боках кораблей лезут синие куртки. Те корабли, что стоят, светлеют мачтами, пестреют цветным зарбафом флагов в узорах непонятных букв, и кажется Мокееву, что не люди – ревет сам голубой, желтеющий рассветом воздух:

      – Нечай!..

      – Секи-и!..

      Вспыхивают огни и огоньки, трещат, бухают знакомо пищали, и рвется снизу от самой воды стук топоров, хряст дерева.

      – Топят? Днища секут!

      С тяжелой головой, но привычно спокойно переваливаясь от качки с ноги на ногу, есаул шел вперед, напоминая большого зверя, что идет к сваленной добыче. Мокеев перелез на высокую корму чужого корабля, увидал, что казаки режутся с кизылбашем «в притин»[10].

      – Тихий

10

В притин – впритычку, вплотную.