Люди с Луны. Эдгар Берроуз

сказал Пит. – Я слышал об этом деле. Новый сборщик смеялся над тобой у Гофмейера. Он считает, что это очень удачная шутка и собирается продолжить ее.

      – О, нет! – воскликнула мать. – Он не сделает этого.

      Пит пожал плечами.

      – Может он просто шутит? Эти Калькары большие шутники.

      – Да, – Сказал отец. – Они большие шутники. Но когда-нибудь и я сыграю с ними шутку. – И он зашагал к стойлу.

      Мать встревоженно посмотрела ему вслед, а затем перевела взгляд на Пита, который вышел за отцом.

      Мы с отцом повели овец сборщику. Это оказался маленький человечек с копной рыжих волос, тонким носом и двумя близко посаженными газами, его звали Сур. Как только он увидел отца, злоба перекосила его лицо.

      – Как твое имя, человек? – спросил он надменно.

      – Юлиан Восьмой, – ответил отец. – Вот три овцы – налог за месяц.

      – Как ты назвал себя? – рявкнул Сур.

      – Юлиан Восьмой, – повторил отец.

      – Юлиан Восьмой! – заревел Сур. Я полагаю ты слишком интеллигентен, чтобы быть братом такому, как я?

      – Брат Юлиан Восьмой, – угрюмо повторил отец.

      Загнав овец, мы направились домой, но тут снова услышали голос Сура.

      – Ну?

      Отец вопросительно повернулся к нему.

      – Ну? – повторил Сур.

      – Я не понимаю, – сказал отец. – Разве я не выполнил то, что требует закон?

      – Вы что здесь с ума посходили? – выкрикнул Сур. – В западных тевиосах сборщики налогов не живут только на свое нищенское жалование. Граждане приносят им небольшие подарки.

      – Хорошо, – спокойно сказал отец. – В следующий раз принесу тебе что-нибудь.

      Посмотрим, – рявкнул Сур.

      По пути домой отец не проронил ни слова. Он молчал и во время ужина, состоящего из овечьего сыра, молока и лепешек. Я был ужасно зол, но то, что я рос в атмосфере страха и террора, научило меня держать язык за зубами.

      Закончив ужин, отец резко вскочил, так что стул отлетел к противоположной стене, и изо всех сил ударил себя кулаком в грудь.

      – Трус! Слизняк! – закричал он. – О Боже! Я не могу вытерпеть этого! Я сойду с ума, если буду и дальше терпеть эти издевательства! Я больше не мужчина! Теперь нет мужчин. Все мы черви, которых эти свиньи топчут ногами, грязными копытами. И я не осмелился ничего сказать! Я стоял молча, пока этот подонок оскорблял меня, плевал на меня! Я все терпел и что-то жалобно мычал. Это невыносимо!

      Прошло всего несколько поколений, а они вытравили мужество у американцев. Мои предки сражались под Бункер Хилл, при Геттисбурге, Сан-Хуане, Шато Тьери. А я? Я преклоняю колени перед каждым дегенератом, которого назначили на должность из Вашингтона. И все они не американцы, и даже не земляне. Я склоняю голову перед этими вонючими с Луны – Я, представитель самого великого народа на Земле!

      – Юлиан! – воскликнула мать. – Будь осторожен, дорогой. Кто-нибудь может услышать.

      Я увидел, что она дрожит.

      – А ты разве не американка? – прорычал он.

      – Юлиан,