Бумажная роза (сборник). Мария Садловская

в вазе тоже вся осыпалась, торчала только шишка на самом верху. Она оставила шишку, а ветку выбросила.

      Что-то в ее жизни изменилось после Нового года. Она пытливо всматривалась во все предметы в квартире, глядела в окно – ответа не находила. Иногда в коридоре с удовольствием дергала крючки вешалки – во как крепко держится, не то что раньше!

      Сегодня дети опять позвонили, шутя поздравили со старым Новым годом… А дочка встревоженно спросила:

      – Мам, какая-то ты не такая! Как ты себя чувствуешь? Тебе не хуже стало? Ты ходишь гулять?

      – Нет, дочка, все в порядке. Наоборот, стало лучше. Не беспокойтесь! А гулять хожу.

      И уже положив трубку, громко, для себя, сказала, делая между словами паузы:

      – Тепло… хорошо… нормально… жить можно!

      В дверь позвонили. Катерина Ильинична вздрогнула – к ней могли прийти только дети или внуки, но она минуту назад говорила с ними по телефону. По привычке поправив на голове волосы, пошла открывать.

      Сначала перед глазами появилась рука, державшая ветку с несколькими шишками.

      – Здравствуйте, Катерина Ильинична! Вот решил принесть свежую ветку. Та-то уже, наверное, осыпалась. И шишечек здесь больше. Прямо свежие-свежие. Я, признаться, из лесу ее привез. На электричку сел и за два часа обернулся. Но зато – свежая ветка, долго простоит.

      Катерина Ильинична долго была в растерянности, потом спохватилась:

      – Заходите побыстрее!

      По всей квартире разнесся запах хвои. Пальцы Катерины Ильиничны слипались от смолы. Пока отмывала, судорожно пыталась вспомнить, как же его звать. Неудобно, он-то ее по имени-отчеству зовет. Решила не деликатничать и спросила:

      – Как вас все-таки звать? Так много имен говорили, что не запомнить!

      Он с готовностью поспешил ответить:

      – Я по паспорту – Елисей Иванович! На корабле все звали Иваном, так быстрее, да и проще.

      – На каком корабле? – удивленно спросила Катерина Ильинична.

      – Так я в море ходил много лет. Старпомом.

      Она не хотела больше ни о чем его расспрашивать. Ни к чему ей это. Какая ей разница, ходил он в море или еще куда-то? Сейчас-то, поди, никуда не ходит, кроме как… Понятно куда. Она узнала про это место за городом. «Дом призрения» его все называют. Пил, наверное, алкоголик. Вот и выгнала его эта Танюха. Правильно сделала. Тем не менее надо ему дать поесть. Хотя бы за ветку. Вез все-таки из-за города.

      Он опять ел с большим аппетитом, что называется, уплетал за обе щеки. Поймала себя на мысли: ей приятно кормить, кстати, неважно кого. И ничего удивительного в этом нет – все женщины так. Покормить, пожалеть, потеплее одеть…

      Поев, Елисей Иванович вытер губы бумажной салфеткой и безбоязненно положил ее рядом с тарелкой. Женщина, исподволь наблюдавшая за ним, отметила, что одежда на нем в порядке и даже щеки выбриты. Он поднялся из-за стола и прошел в коридор. Она, удивляясь его смелости, поспешила за ним.

      – Прошлый раз дверца от шкафчика болталась, надо подправить. Если вы не против, Катерина Ильинична?

      – Да подправляйте,