Под небом Эллады. Герман Генкель

новорожденному. А вот и сам он, в лице лучезарного дневного светила, выражает нам свое божественное сочувствие!

      В эту минуту сквозь еще более сгустившийся туман стали прорываться первые робкие лучи восходящего солнца. Еще мгновение – и клубы ночного тумана осветились золотисто-фиолетовыми струями зари, стали понемногу редеть и, разгоняемые свежим утренним ветерком, поднялись настолько высоко над землей, что сразу стали видны задернутые как бы багряной пеленой снежные вершины могучей горы Парнас. Всеми цветами радуги засияли ее две макушки, укутанные вечными снегами. Со все возраставшей ясностью стали выделяться на общем сером фоне горы темные ущелья, а также купы маслин и лавров по склонам окрестных гор, засверкали золотистыми лентами ручьи, вихрем стекавшие с отрогов и сливавшиеся затем у подошвы их в быстрый Плейстос, заалели группы зданий на огромной круче Парнаса, багрянцем подернулись просыпавшиеся священные Дельфы, и разбуженная первыми лучами сразу знойного южного солнца, проснулась осажденная Кирра с ее могучими каменными стенами. Обширная равнина Плейстоса, цветущая в своей весенней красоте, усеянная лавровыми, миртовыми, апельсиновыми и лимонными рощами, под тенью которых раскинулись шатры осаждавшей город армии, сразу оживилась. Всюду из палаток выходили воины и, сняв сверкавшие на солнце шлемы, обращались к востоку, где теперь из-за бурых горных вершин и зеленых холмов гордо выплывало жизнеобильное и животворящее дневное светило.

      Солнце стояло уже высоко, когда небольшая группа воинов, сопровождаемая толпой рабов, подгонявших несколько быков и белоснежных коз с вызолоченными рогами, поднялась на северо-восточную оконечность Парнаса, который здесь назывался Гиампеей. Пройденный путь был не из легких: солнце немилосердно жгло, в воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка, который умерил бы сильный зной, тени по дороге также почти не было, и каменистая почва, раскаленная донельзя, немилосердно жгла ноги. Вдобавок путникам приходилось все время подниматься в гору.

      Достигнув Гиампеи, они решили сделать короткий привал и передохнуть в тени нескольких смоковниц и лавров, росших у дороги. Вид, открывавшийся отсюда, был поистине величествен. С одной стороны возвышался загнутый к северу длинный, могучий хребет темного Парнаса, главная вершина которого заходила далеко за облака. С другой – изрезанные глубокими ложбинами крутые скалы Файдриады замыкали черным покровом горизонт. Под ногами зияли бездонные бездны, почти отвесные стены которых горели на солнце, как расплавленное золото. А там дальше внизу, за цепью высоких зеленых холмов, раскинулась цветущая равнина Криссы, по которой пробегал извилистой змейкой прохладный Плейстос, орошая богатейшую в Элладе местность. Мрачные стены Криссы, раскинувшейся у подножия и по склонам горы Кирфис, резким пятном выделялись на лазоревом фоне моря, подступавшего сзади к Кирфису. Вдали между деревьями белели палатки афинского войска, осаждавшего Кирру.

      – Итак, друзья мои, – сказал Солон, обращаясь