Месяц Седых трав. Андрей Посняков

конечно, заметила произошедшую с ее спутником перемену:

      – Да что с тобой? Рана болит?

      – Нет… Просто взгрустнулось что-то… Слушай, Хульдэ, а ты и в самом деле ничего такого не слышала про Оргон-Чуулсу?

      – Да все то же самое слышала, что и ты, – фыркнула девушка. – Про старый дацан и чашу. Только вранье это все, клянусь Гробом Господним! Никто ведь никогда этого дацана не видел.

      – Так ведь не видели бы – не говорили.

      – Да врут, точно тебе говорю. – Хульдэ засмеялась. – Дался тебе этот дацан. Видать, хочешь попить из чаши – и стать храбрецом?

      Сказав это, девушка неожиданно замолкла.

      – Знаешь, что я тебе скажу? – негромко произнесла она некоторое время спустя. – Ты, Баурджин, сегодня вел себя как самый настоящий храбрец! Даже не ожидала.

      – Да ладно тебе, – зарделся парень. – Не ожидала… С такими, как Крыса, так и надобно поступать.

      – Теперь Жорпыгыл попытается тебе отомстить. – Хульдэ нахмурила брови. – Знаешь, какой он хитрый?

      Баурджин усмехнулся:

      – Я тоже не из дураков. Еще поглядим, кто кого! Ну что, поскачем, поглядим твои маки? Постой-ка, они же еще не цветут.

      – Как это не цветут? – громко засмеялась девушка. – Цветут! В полную силу!

      Маки и впрямь уже цвели, да настолько буйно, что казались языками пламени посреди желто-зеленой травы. Эти красивые ярко-алые цветы занимали весь северный склон пологой сопки, и этот же склон, пустив коней пастись, облюбовали для отдыха Хульдэ с Баурджином. Улеглись в траву, подложив под головы руки, и долго лежали так, глядя в синее, с небольшими белыми облаками небо. Дул легкий ветерок, принося приятную прохладу, горько пахло полынью и прочими степными травами.

      – Слушай, – повернувшись к Баурджину, вдруг предложила Хульдэ. – А давай поедем к озеру. Напоим коней, искупаемся…

      – Искупаемся? – Баурджин засмеялся. – Ты такая смелая? А вдруг нас увидят монголы или кераиты?

      – Кераиты христиане. Или поклонники Просветленного Учителя – царевича Гаутамы.

      – Среди них есть и язычники. Бог Тэнгри не любит, когда оскорбляют воду.

      – Да брось ты! Что нам до какого-то Тэнгри? Тем более и не увидит никто – я знаю на берегу одно укромное местечко.

      Зеленовато-серые глаза Хульдэ смотрели с мольбой и затаенной усмешкой, зубы были ослепительно белыми, а губы – розовыми, чуть припухлыми, растянутыми в полуулыбке…

      – Ну, поедем, а?

      Баурджин улыбнулся и махнул рукою:

      – Поедем!

      Озеро Буир-Нур было большим и прозрачным, а вода в нем оказалось холодной, студеной даже. Баурджин наклонился, потрогал рукой и, услышав на берегу смех, оглянулся – уже скинувшая всю свою одежонку Хульдэ, смеясь, бежала в воду. Остановилась, нагнулась, брызнула:

      – Ну, что ты стоишь? Раздевайся!

      Смуглое девичье тело на фоне голубых вод озера вдруг показалось юноше таким прекрасным, что он, без раздумий скинув одежду, бросился в хрустальные волны… И тут же едва не выскочил обратно на берег – холодно!

      – Что? – веселясь, закричала Хульдэ. – Студено?

      –