Друзья поневоле. Юрий Волошин

Господи, помилуй! Кажись, отходит, горемычный, спаси его душу грешную. Кровинушки много изошло, да и лицо порвано. Рот весь искорежен. Ну и разделал его этот ваш Гарданка, нехристь проклятущий!

      – А что ему делать-то было, тетка? – ответил Сафрон. – Живот свой защищал, стало быть. Это не грех.

      – Да так-то оно так, да все же… Крещеный ведь человек отходит.

      – Все в руках Божьих, тетка. Все под ним ходим. А Кузьма вором оказался.

      Когда по прошествии получаса Кузьма отдал Богу душу, его перетащили в дом, зажгли свечку и разошлись по своим постелям досыпать ночь. И Гардан тоже поплелся, поддерживаемый Петькой, во флигелек. Он едва держался на ногах, опираясь на уцелевший костыль. Сон неудержимой волной накатывался на него. Его уложили на лавку, и он тут же заснул, как потерял сознание.

      Прошло четыре дня. Похоронили Кузю, справили поминки, пусть скромные, но по обычаю – православного же схоронили. И уже было успокоились, но тут на несчастных свалилась новая беда.

      Глава 7

      Все сначала

      В дом явился молодой мужик, в котором Петька признал товарища Кузьмы. Он просил встречи с Сафроном и Спиридоном для тайного разговора.

      – Что ему надо? – спросил Сафрон, когда ему донесли про мужика.

      – Не сказывает, хозяин, – ответил Пахом озабоченно. – Пришел и просит. Говорит, что по делу неотложному.

      – Ну что, Спиридон? – обратился Сафрон к другу, который только что собрался отдохнуть после обеда. – Придется принять. Узнаем хоть, чего хочет тот мужик. Проведи его сюда, Пахом. Поговорим.

      Мужик оказался невысокого роста, рыжебородый, с лукавыми нагловатыми глазами. Он сразу не понравился Сафрону своим наглым и независимым видом. Шапку снял неохотно, оглядел хоромину, на образа не перекрестился, но у порога застыл, как бы примериваясь, продумывая дальнейшие шаги.

      – Ну, мил человек, – сказал Сафрон, с интересом вглядываясь в мужика, – сказывай, с чем пожаловал. Да ты садись, в ногах правды нет.

      – Здравы будьте, люди добрые, – ответил мужик, но не сдвинулся с места. – Спасибочки за приглашение, за честь, однако ж я лучше постою. С меня не убудет.

      – Ну, как хочешь. И ты здрав будь. А как кличут тебя, мужичок?

      – Да что кличка-то? Не в ней дело, хозяева. Мужик, он и есть мужик.

      – Однако спесив ты, как я погляжу, – недовольно буркнул Спиридон.

      – Где уж нам, серым людишкам.

      – Тогда сказывай, с чем пожаловал? – повторил свой вопрос Сафрон.

      – Да дело такое, торговые. Беда ведь у вас приключилась, Кузьму-то ухлопали, люди добрые.

      – Однако ж не мы, мил человек. Наша изба крайняя, мы ни при чем.

      – Не скажи. Да и потом, как докажешь, что не вы?

      – Да тебе-то какое дело?

      – Дружки мы с ним, стало быть. Так что дело мне до этого есть.

      – И месяца не прошло, как мы тут проживаем, а вы уж и дружки. Быстренько у вас сладилось. К тому ж он у меня работником был. Я его семье помогу, коли свидимся, а ты и тут ни при чем.

      – Так я тогда донесу на вас воеводе. На правеж попадешь, мил человек.