Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем. Елизавета Дворецкая

всех выплясывала Числомера – этой года были нипочем.

      Набегавшись, Лютава ушла с поляны в лес – ей хотелось отдохнуть. Кто-то увязался за ней, но она повела руками, затворяя свой след, – и ее потеряли из виду. Такую малость она смогла бы даже во сне. Сейчас ей хотелось побыть одной, побыть наедине с лесом, землей, с прекрасным Явным миром, который сейчас приближался к наивысшей точке своего расцвета. Обряды, заклинания, песни и хороводы этого дня взбудоражили ее, она словно раскрылась навстречу потокам силы и чувствовала себя березкой, насквозь продуваемой теплым ветром. Сердце разрывалось от пронзительного чувства любви к богам, которые создали и оживили своим присутствием, своим духом этот дивный земной мир. Без слов, одним сплошным потоком душевной силы сердце пело об этой любви, и, мысленно прикасаясь к ним, Лютава ощущала мощный ответный позыв. От этого слезы текли из глаз, по телу пробегала горячая дрожь, и казалось, что теплая вода струится по рукам и чистые, сверкающие капли падают с кончиков пальцев и орошают траву. Было немного страшно – казалось, так и растворишься без конца и никогда уже не сумеешь собрать себя прежнюю воедино, но это же чувство слияния с миром дарило ощущение такого восторга, что захватывало дух.

      Она стояла, прижавшись к толстой старой березе и закрыв глаза, и вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Конечно, он должен был прийти сегодня, и сердце замерло в радостной надежде – а вдруг сейчас? А вдруг срок пришел, вдруг она наконец узнает свою судьбу – ту, что ждет уже долгих шесть лет…

      Она, Лютава, угрянская княжна и волхва ратиславльских бойников, ждала своего суженого, как и всякая девушка. Но того, кто сейчас к ней приблизился, увидеть было нельзя, поэтому она не стала открывать глаза, а продолжала стоять, обняв березу и прильнув к ней всем телом.

      – Здравствуй, лада моя!– зазвучал в душе голос, и не голос, просто смысл, проникающий сразу в сердце, минуя уши. Незримый гость вошел в ее душу, вошел по тем тайным дорожкам, которые она нарочно оставляла для него – тонкие косички в распущенных волосах, особые тонкие ремешки с бубенчиками, свисающие с пояса, – и которыми не мог воспользоваться иной гость, незваный. – Все хорошеешь, я вижу. Как березка растешь, распускаешься, красотой расцветаешь.

      – Здравствуй, друг мой сердешный! – так же мысленно ответила Лютава. – Что скажешь? Чем порадуешь? Не пришел еще срок? А то ведь Ярилино время, самая пора… Близится Ночь Богов – скажи, ведь в этом году срок настанет?

      – Нет, лада моя, – ответил дух, и Лютаве чудилась в его голосе печаль, не присущая обитателям Навного мира. – Не пришел еще срок. И я сам рад бы, да судьба не велит. Жди.

      – Тяжело ждать, друг мой, – ответила Лютава, стараясь подавить горькое чувство разочарования. – Все гуляют, веселятся, а я одна в стороне стою. Время идет – и не заметишь как. На меня люди косятся – в мои года у других по двое детей, а я хожу, как колода замшелая, не взгляну ни на кого.

      – Потерпи, березка