Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин. Александра Шахмагонова

нужно извинений. Разве человек не может заболеть?

      – Я должна была играть в итальянской опере. Я всех подвела.

      Служанка, войдя незаметно, предложила чай с булочками и поставила поднос на стол.

      Кшесинская сказала:

      – Булочки очень вкусные, с изюмом. Моя мама велела приготовить один раз по рецепту, когда я была совсем маленькой. И теперь их пекут часто. Угощайтесь.

      – Благодарю вас. Да, детство – прекрасная пора. Всем взрослым хочется вернуться в детство. В детстве мы любили играть в солдатики. Делали их из бумаги, а теперь игра окончилась. Пора настаёт вступать во взрослую жизнь.

      – Ваш жизненный путь определён с рождения? – не то спрашивая, не то утверждая, сказала Кшесинская.

      – Да, – задумчиво ответил Николай. – Вы ведь тоже идёте дорогой своего отца.

      – И я, и моя сестра. Она с четырёх лет занималась балетным танцем. Когда я выросла, посмотрела, как это интересно, и тоже решила. Декорации, костюмы… Это же замечательно.

      Они – и цесаревич, и Матильда – по существу, ещё были детьми. И стали играть как дети. Матильда и Николай играли в сказки. Он надевал платок, брал корзинку, изображая Красную Шапочку. Матильда добродушно смеялась.

      В мемуарах Матильда вспоминала:

      «Я никогда не забывала этого вечернего часа нашего первого свидания.

      На другой день я получила от него записку на карточке: “Надеюсь, что глазок и ножка поправляются. До сих пор хожу, как в чаду. Постараюсь возможно скорее приехать. Ники”. Это была первая записка от него. Она произвела на меня очень сильное впечатление. Я тоже была как в чаду.

      Потом он часто писал мне. В одном из писем он привёл слова из арии Германа в “Пиковой даме”: “Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой”. Он очень любил моё выступление в этой опере, я танцевала в костюме пастушки и в белом парике в пасторали, в сцене бала первого акта. Мы изображали саксонского фарфора статуэтки стиля Людовика XV. Нас выкатывали на сцену попарно на подставках, мы спрыгивали с подставок и танцевали, в то время как хор пел “мой миленький дружок, прелестный пастушок”. Исполнив пастораль, мы вскакивали обратно на подставку, и нас увозили за кулисы. Наследник очень любил эту сцену. В другом письме он вспоминал любовь Андрия к польской панночке в “Тарасе Бульбе” Гоголя, ради которой он забыл все: и отца, и даже родину. Я не сразу поняла смысл его письма: “Вспомни Тараса Бульбу и что сделал Андрий, полюбивший польку”. Его первую записку я перечитывала много, много раз и запомнила ее наизусть. Все его письма я хранила свято».

      На протяжении всей болезни Николай Александрович каждый день навещал Матильду. Секретов от родителей никаких не было. Император нередко сам приезжал за сыном.

      «Всё более влекло друг к другу…»

      А потом была первая разлука. Матильда Кшесинская в мемуарах писала об этом:

      «Наследник после лагеря уехал с Государем в Данию, откуда я получала от него прелестные письма, трогательные и сердечные.

      Нас всё более влекло друг к другу, и я всё чаще стала подумывать о том, чтобы