Ярость on-line. Александр Романовский

состоял лишь Человек-Волк]. Бастилия могла принять немало «клиентов».

      Наверху раздался тонкий, поросячий визг.

      Курт направился к лестнице. Менее всего ему хотелось здесь задерживаться. Вместе с тем, следовало убедиться, что 1) боров попал в нужные руки, 2) дело сделано, и 3) можно убираться восвояси. Ответственность, такое никчемное чувство…

      Стиснув челюсти, Волк шагнул на лестницу. Хлипкие ступени скрипели и шатались, но, если уж по ним прошли «черепа» со своим грузом, Страйкера они выдержат. Пару раз, впрочем, Курт опасливо брался за перила, когда под ногами жутко трещало – «черепа» знали, куда наступать, а какую ступень лучше пропустить.

      Наконец лестница закончилась. Второй этаж представлял собой длинный, узкий коридор. Орден, вероятно, берег электроэнергию – освещение здесь было ничуть не лучше, чем в холле. По правую руку тянулся ряд «бойниц» с одинаковыми темно-красными занавесями. По левую – семь металлических дверей. Замки висели снаружи.

      Волк оказался здесь аккурат в тот момент, когда гангстеры со своей ношей поворачивали за угол. Толстяк-Всадник вырывался, брыкался и нещадно визжал. Но бандиты, нужно полагать, и не таких таскали. Со стороны картина выглядела довольно забавной… Если сознательно упустить из вида то, КУДА тащили толстяка, и ДЛЯ ЧЕГО.

      Если же нет, то было совсем не смешно.

      Помедлив, Курт двинулся следом. У Бастилии имелся специфический, но, вместе с тем, небезынтересный и устойчивый запах. В нем смешался не один десяток компонентов: затхлость, сырость, тлен, сконцентрировавшиеся в несвежем воздухе; «нафталинные» запахи, присущие старым домам; сомнительный аромат человеческой жизнедеятельности; и, наконец /скорее ментальные флюиды, чем запахи/ – витающие вокруг, накопленные за многие годы эмоции: тоска, печаль, ненависть… Страх въелся в сами эти стены и дешевые обои [разлапистые цветы, дурацкие узоры].

      Внимание Волка привлекли металлические двери. Надежные петли, крепкие запоры. Внушительные навесные замки. (Совсем как в тюрьме.) Ни номеров, ни иных отличительных признаков. Лишь смотровые оконца, закрытые крохотными дверками.

      Страйкер замер. Невесть откуда появился мощный, почти непреодолимый соблазн – заглянуть в одну из этих «форточек». В помещение /КАМЕРУ/, находившееся за металлической дверью. Но Курт еще щенком отучился придавать значение собственным желаниям. Возможно, он так бы и прошел мимо, если бы не тихий шорох, раздавшийся за дверью. Волчьи уши мгновенно уловили колебание акустической среды. Металл служил превосходным проводником, а крики толстяка-Всадника /которого, нужно заметить, еще НЕ НАЧАЛИ резать/ могли поднять даже мертвых.

      Волк сбросил щеколду. Открыл оконце.

      В комнате царила кромешная тьма. Пахнуло тошнотворной вонью: калом, мочой, гнилыми овощами, застарелым потом. И – гневом, страхом, ненавистью, застарелой болью…

      Во тьме кто-то шевелился. Страйкер сощурился. Ищущий взгляд пронзил темноту, откидывая, точно саван, один покров мрака за