Люцифер. Том 2. Карл Френцель

сказал Дероне с видом охотничьей собаки, которая напала на след дичи.

      – Несколько дней спустя после убийства, – начал нехотя Эгберт, – я получил опал в золотой оправе от полусумасшедшей крестьянской девушки из той местности. На камне вырезан орел. Очевидно, что эта вещь была набалдашником палки или хлыста, а так как в этой странной истории играет роль какой-то всадник, то опал, вероятно, приделан был к хлысту.

      – Скажите, пожалуйста, сделаны ли были попытки отыскать всадника?

      – Нет, местный судья из робости сам старался замять дело.

      – Они знали, кто замешан в этом деле, – сказал Бурдон.

      – Но это не помешает мне, Фуше, или, лучше сказать, правосудию воспользоваться находкой. Не можете ли вы, месье Геймвальд, показать мне этот опал или вы велели переделать его?

      – Нет, – возразил, краснея, Эгберт. – Может быть, вы будете смеяться надо мной, но я всегда ношу его с собой.

      С этими словами Эгберт вынул опал из кармана и подал его Дероне, который сперва ощупал его, а потом поднес к свече и стал внимательно разглядывать его.

      – Ну, разумеется, – сказал он, – тут нет и следа запекшейся крови; золотой ободок совершенно гладкий; над орлом маленькая царапина, как будто от иголки. Не помнишь ли ты, Бурдон, не было ли у твоего отца хлыста с опалом?

      – Нет, – ответил Веньямин.

      – У несчастного Жана Бурдона в день убийства, – сказал Эгберт, – была палка с самым обыкновенным набалдашником, которая и была найдена при нем.

      – Ну а кроме таинственного всадника, никто не проезжал по дороге в этот день?

      – Тут начинается область предположений, позвольте мне не сообщать их.

      – Да это и не по вашей части, – сказал, улыбаясь, Дероне. – Вот если бы мне поручили сделать допрос, то мы узнали бы нечто об этом деле.

      Дероне опять поднес опал к свечке и стал разглядывать его против света.

      – Вот тут что-то нацарапано, как будто латинское V… Если не ошибаюсь, к вам пожаловали гости, мой милый Бурдон. Кто-то поднимается по лестнице. Спрячьте опал, месье Геймвальд, он может пригодиться нам со временем.

      Последняя фраза была сказана так громко, что посетитель, входя в переднюю, должен был слышать ее.

      Вслед за тем явился слуга и, подойдя к Бурдону, сказал ему что-то вполголоса.

      Веньямин изменился в лице.

      – Он хочет видеть меня? Если он здесь, проси…

      Бурдон едва успел шепнуть сидевшему возле него Эгберту: «Шевалье Цамбелли!» – как слуга отворил ему дверь.

      Все встали со своих мест, любопытствуя узнать причину такого несвоевременного визита. Бурдон из вежливости сделал несколько шагов навстречу вошедшему.

      – Извините меня, месье Бурдон, я не ожидал, что застану вас за обедом и среди веселого общества, – сказал Цамбелли своим звучным голосом, но с видимым смущением на лице, которое он не мог скрыть, несмотря на свой светский навык. – Но меня послала ваша пациентка, мадемуазель Атенаис Дешан… Она заболела внезапно.

      – Как это случилось? Где? Когда? –