Люцифер. Том 2. Карл Френцель

его имя…

      В соседней комнате послышался шум.

      – Измена! – воскликнула с рыданием Зефирина, ломая руки. Но краска, выступившая на ее лице, еще более усилила подозрения Эгберта. Он был уверен, что попал в ловушку.

      Зефирина бросилась к двери.

      – Вы не уйдете отсюда, – сказал решительно Эгберт, удержав ее за руку. – Я заставлю вас признаться мне во всем.

      – Неблагодарный! Вот награда за мою любовь, за то, что я хотела спасти вас от ваших врагов.

      В этот момент послышались три удара в дверь.

      – Отворите именем закона!

      Зефирина бросила на Эгберта взгляд, в котором выразилась вся ее любовь к нему, вместе с заботой об его участи и торжеством оскорбленной невинности.

      – Теперь ты узнаешь, – воскликнула она, – что я тебе говорила правду.

      – Откройте дверь, – сказал с нетерпением Эгберт, который хотел во что бы то ни стало выйти из своего трагикомического положения.

      Зефирина отворила дверь.

      – Мое почтение! – сказал со смехом Дероне, входя в комнату.

      Зефирина тотчас узнала его, потому что полицейский чиновник часто прохаживался по залам Пале-Рояля, у Фраскати и в новомодном «Турецком саду».

      – Вот странный способ являться к дамам! – сказала Зефирина с недовольной миной. – Разве я государственная преступница!

      – Пока нет, мое сокровище! Но можешь легко навлечь на себя подозрение, если будешь так горланить. Каждое слово, которое ты говорила с этим господином, было слышно в коридоре. А дом этот так построен, что и стены имеют уши. Дай-ка взглянуть…

      Зефирина схватила его за руку с видом добродетельного негодования, потому что он направился к ее спальне.

      Дероне оттолкнул ее и, войдя в комнату, тщательно осмотрел ее. Но здесь никого не было.

      – Тут был кто-то! – пробормотал он сквозь зубы, возвращаясь в первую комнату. – Теперь, сударыня, позвольте вас спросить, – сказал он, обращаясь к Зефирине, – какую это вы оперу разыграли здесь? Не собственного ли сочинения?

      Зефирина смутилась, но не решилась солгать, зная, что Эгберт может выдать ее.

      – Я узнала вчера, – ответила она, краснея, – что большая опасность грозит господину Геймвальду вследствие того, что он носит с собой известный камень, и решилась выпросить у него эту вещь. Если бы я просто написала ему, то он не пришел бы ко мне, потому что немцы добродетельны до отчаяния. Вот я и решилась послать ему таинственную записку во дворец, которая и была передана ему перед его аудиенцией у императора.

      – Ты славная девочка, и этот господин обязан поцеловать тебя, – решил Дероне. – Правосудие слепо, но не полиция, мое сокровище. Скажи мне, кто сообщил тебе такие подробные сведения о господине Геймвальде?

      – Он уже допрашивал меня об этом, но напрасно, вы тоже ничего не узнаете от меня, месье Дероне, несмотря на мое уважение к полиции.

      – Мне пришло в голову, не citoyen ли Фуше опять ошибся, то есть герцог Отрантский пленился твоей мордочкой и…

      – Что вы это выдумали? – ответила