Тихий ангел. Любовь и политика. При малом дворе. Неразгаданный монарх. Теодор Мундт

и седовласый протоиерей Самбурский, человек образованный, умный и глубоковерующий. Он понимал, что над молодой душой, воспитанной в правилах иной веры, нельзя творить насилие, а потому вводил ее в круг православного верования осторожно и исподволь. Он не оспаривал лютеранских догматов, не громил еретических воззрений, а, наоборот, подчеркивал, что вера в Христа и в Божественное искупление в достаточной мере объединяет все христианские религии, несмотря на видимую разницу, а эта разница заключается в том-то и том-то.

      Эта система приносила богатые плоды. Терпимость священника обезоруживала принцессу и заставляла ее с полным доверием прислушиваться к его словам, открывать им прямой путь к сердцу, а трогательная поэтичность православных верований невольно воздействовала на ее мечтательную душу.

      Правда, Вильгельмина не сдавалась так сразу. Отличаясь пытливым, острым умом, она зачастую предлагала священнику такие вопросы, на которые он затруднялся ответить прямо и без оговорок, что заставляло его смущенно улыбаться и разводить руками. Но это было только проблесками девичьей шаловливости, развлечением; что же касалось внутреннего убеждения, то Самбурский видел, насколько искренне принцесса склоняется к православию.

      В шесть месяцев Вильгельмина сделала такие успехи и в языке, и в религии, что Самбурский доложил императрице о возможности приступить к совершению обряда воссоединения принцессы с православием. Когда это было совершено с необычной помпой и пышностью и когда принцесса Вильгельмина была наречена Натальей Алексеевной, императрица лично поздравила ее с пожалованным ей титулом русской великой княжны.

      Через несколько месяцев отпраздновали великолепную свадьбу; однако старой ландграфине и сестрам невесты не пришлось присутствовать на ней. Петербургский климат оказался не по силам старухе, и врачи настойчиво потребовали ее удаления. Молодая великая княжна осталась совсем одна в чуждой стране… Это заставило ее несколько отказаться от чрезмерной сдержанности обращения с женихом, и ко дню бракосочетания они были добрыми друзьями.

      Да, в жизни великого князя Павла Петровича тот день, когда он повел от алтаря смущенно улыбавшуюся великую княгиню Наталью Алексеевну, был одним из лучших.

      VII

      Через несколько дней после свадьбы великому князю доложили, что граф Панин настоятельно просит осчастливить его аудиенцией по весьма важному делу. Хотя Павел и был в этот момент погружен в весьма интересный разговор с молодой женой, но он не мог отказать любимому воспитателю в его просьбе и поспешил выйти в приемную.

      Панин был грустен, его голова тряслась, взор поблек. Павел с удивлением глядел на этого всегда спокойного человека, выдержке которого он неизменно удивлялся. Что могло так поразить гордого, сдержанного графа?

      Павел фамильярно взял Панина под руку, подвел к дивану и усадил.

      – Как поживаете, граф? – ласково спросил он.

      – Премного благодарен,