Лунная долина. Джек Лондон

как. А главное, Саксон, они будут вас любить.

      Та настороженная враждебность, с какой Саксон обычно относилась к мужчинам, на этот раз как будто исчезла. Она не чувствовала необходимости обороняться. Это была уже не игра. Это было то, о чем она грезила, чего желала. Перед Биллом она чувствовала себя беззащитной, и сознание этого давало ей глубокую радость. Она ни в чем не могла ему отказать, даже если бы он вел себя, как остальные. И из этой потрясшей ее мысли выросла другая, еще более восхитительная: он-то и не будет вести себя, как все.

      Она продолжала молчать. Наконец под влиянием внезапного порыва, охватившего все ее существо, девушка вместо ответа протянула руку и тихонько попыталась оторвать его руку от вожжей. Он не понимал, чего она хочет, но, видя, что она настаивает, забрал вожжи в правую и предоставил ей левую. Она наклонилась, и ее губы прильнули к мозолям на его ладони.

      На минуту он ошалел.

      – Ты… в самом деле? – пробормотал он.

      Она опять поцеловала его руку и прошептала:

      – Я люблю твои руки, Билли. Для меня – это самые прекрасные руки на свете, и мне пришлось бы говорить много часов, чтобы рассказать до конца все, что я к ним чувствую.

      – Стой! – вдруг осадил он лошадей.

      Он успокоил их и обмотал вожжи вокруг кнутовища, потом повернулся к Саксон, обнял ее и прижался губами к ее губам.

      – О, Билли, я буду тебе хорошей женой, – сказала она, и когда он ее выпустил, всхлипнула.

      Он поцеловал ее влажные от слез глаза и вновь нашел ее губы.

      – Теперь ты знаешь, о чем я думал во время завтрака и отчего меня в испарину бросало. Я уже не в силах был молчать. Ты ведь мне понравилась с первой же минуты, как я тебя увидел.

      – И я полюбила тебя с той самой встречи, помнишь, Билли? И я ужасно весь день тобой гордилась: ты был такой деликатный, внимательный – и вместе с тем такой сильный; и я видела, что все мужчины уважают тебя, а девушки за тобой бегают. И потом, ты так замечательно дрался с теми тремя ирландцами, когда я стояла позади садового стола. Я бы не могла полюбить или выйти за человека, которым бы не гордилась; а тобой я так горжусь, так горжусь!

      – Наверно, меньше, чем я сейчас горжусь собой, – отвечал он, – я ведь добился своей цели и получил тебя. И это так хорошо, что даже не верится. Вдруг через несколько минут зазвонит будильник, я проснусь – и все окажется сном. Ну а если даже и зазвонит, я воспользуюсь этими двумя-тремя минутами. Смотри, как бы я тебя не съел. Я так по тебе изголодался!

      Он обнял ее и прижал к себе крепко-крепко, до боли. После этих мгновений, показавшихся ей годами блаженства, он, с трудом оторвавшись, выпустил ее из своих объятий.

      – А будильник-то еще не звонит, – прошептал он, прижавшись щекой к ее щеке, – и вокруг нас темная ночь, а внизу огни Фрутвэйла. И смотри, как смирно Принц и Король стоят посреди дороги. Вот не думал, что настанет время, когда мне не захочется взять в руки вожжи и править парой таких чудесных лошадок. И такое время все-таки настало! Я просто не могу оторваться от тебя, а надо. До