Пиратская кассета. Александр Хорт

ныло всхлипнут штопаные-перештопаные паруса. И опять жди, когда трехмачтовая деревянная посудина тронется с места.

      Лопес и Мануэль сидят на корме, укрывшись под навесом, кое-как сделанным из старой мешковины. О том, чтобы уйти в каюту, и подумать страшно. Пускай там тень, но духота такая – просто нет спасения. Только если кого сморил сон, тот способен находиться в подобном пекле. Правда, большинство команды сейчас спит. Заняться делами можно лишь после четырех, когда жара постепенно ослабляет свою мертвую хватку. Ближе к вечеру все выползут на свет божий. Тогда и у повара Нахиля появится работенка. Днем же пираты едят мало. А о выпивке вообще речи быть не может. Интерес к ней проявляется лишь с дуновением вечерней свежести.

      Лопес и Мануэль сидят, лениво перебрасываясь словами. Кроме них, на палубе находится лишь капитан дон Росендо. Он старше всех на корабле и по званию, и по возрасту. Ему сорок четыре года. Капитан вообще мало спит. Он позже всех ложится и раньше встает. Да и спит беспокойно – среди ночи поднимается два-три раза. Бродит по шхуне, прислушивается, приглядывается. Дону Росендо кажется, что команда готовит против него заговор. Он ощущает это каким-то шестым чувством. На заговорщиках лежит особая печать. Ему ли не знать об этом! В молодости дон Росендо сам отправил на тот свет троих капитанов, в том числе и своего лучшего друга Пабло. Поэтому он всегда находится настороже. Капитан даже не знает точно, сколько у него в команде верных людей. Если вообще кому-то можно доверять. На кого надеяться, если вспыхнет бунт? Остается надежда только на самого себя. Пристально наблюдает дон Росендо за каждым движением пиратов, ловит каждое их слово. Это он только с виду вялый и сонный, медлительный, как многие полные люди. Однако глаза из-под полуопущенных век с ястребиной зоркостью следят за происходящим вокруг. Никакое нарушение привычного ритма не ускользает от опытного командира.

      Но… На всякого мудреца довольно простоты: команда тоже внимательно следит за своим предводителем. Каждое приказание дона Росендо, любой его поступок обсуждаются пиратами на все лады.

      – Хотел бы я плавать на новом корабле, – попыхивая трубочкой, говорит Лопес приятелю. – Таком, как у дона Теренцио.

      – За чем же дело стало? – спрашивает Мануэль. – У тебя на "Святой Венере" полным полно знакомых.

      – И сам дон Теренцио меня хорошо знает. Я был у него тогда, когда мы потопили португальского купца. Да неохота мне долго торчать на берегу. Это для меня что острый нож. Я и ушел с "Сильвией". А когда вернулся, уже поздно было. У него от желающих отбоя нет.

      Лопес шумно вздыхает, и вздох Мануэля словно вторит ему:

      – Нас вообще считают неудачниками. Дон Федерико только начал строить новый корабль. А меня уже предупредил, что в моих услугах не нуждается.

      Некоторое время друзья сидят молча.

      – Но когда-нибудь и нам повезет, – говорит после паузы Мануэль. – Будет и на нашей улице праздник.

      – Если не будем сидеть сложа руки.

      Благо, дон Росендо не слышит этих слов. Они произнесены угрожающим тоном.

      – Тоска зеленая, – говорит после очередной паузы Лопес. – Одно развлечение каждый день.

      – Когда капитан ругается с поваром, – уточняет Мануэль, и приятель согласно кивает.

      В это время, легок на помине, на палубе появляется повар – старый сириец Нахиль. Он ходит на "Сильвии" бессчетное количество лет, пережил дюжину капитанов. В этот рейс он впервые взял с собой пятнадцатилетнего сына Хатима. Из мальчика вряд ли выйдет толк. Из него не то что пират – моряк не получится. Ему на корабле неинтересно. Хатим мечтает стать художником. Поэтому не расстается с грифелем и бумагой, много рисует.

      Нахиль подходит к борту и опускает на веревке ведро. Ему нужно помыть оставленную с вечера посуду.

      Дон Росендо подзывает его к себе:

      – Принеси мне чаю с халвой.

      Старый повар сохраняет обычную почтительность, однако в глубине души недоволен приказом. Халвы на борту осталось мало. Капитан же ест ее по несколько раз в день. Макароны на исходе, оливковое масло тоже. Уже заканчивается неприкосновенный запас. Если кончится халва, Нахилю нечем будет кормить пиратов. Ее нужно оставить на черный день, она может долго лежать и не портится. Августовский штиль вещь известная – можно долго не добраться до берега. А в море других припасов не найти. Разве что подвернется суденышко, которое можно ограбить.

      Тем не менее повар быстро выполняет капитанское приказание. Помимо чая и халвы, он приносит большую оловянную кружку, в которой плещется ром. Нахилю прекрасно известны вкусы и привычки хозяина. Старик знает, что после чая тот обязательно захочет промочить горло. Так зачем же лишний раз ходить по такой жаре туда-обратно, когда можно принести всё сразу!

      Лопес и Мануэль бесстрастно наблюдают за сценой, которая повторяется изо дня в день.

      В это время на палубу поднимается Хуарес…

* * *

      Весь июль Димка Скорлупкин провел в лагере. Его закадычный друг Олег Запольский тоже, только они были в разных местах. А теперь оба почти одновременно вернулись