Черноногие. Э. Шевалье

и смысла, может быть, не найдешь, так, что ли?

      – Совсем не так, я решила отправиться с отрядом, – сказала Сильвина и вдруг, выпрямившись и скрестив руки на груди, затопала ножкой.

      Старый проводник Саул уронил замок карабина, который усердно чистил куском кожи из лани, и, бросив взгляд на прекрасного ребенка, разразился продолжительным и звучным хохотом.

      Она перенесла эту веселую вспышку так спокойно и кротко, как только можно вообразить.

      – Саул Вандер, – сказала она наконец, – когда вы насмеетесь вдоволь, мы возобновим разговор и увидим, можно ли нам сойтись в мнениях. Кажется, я сообщила вам свое серьезное намерение.

      – Конечно, милая дочка, ты высказала свое намерение, – кивнул предводитель отряда охотников, пожимая плечами.

      – Я хочу идти с отрядом, – повторила Сильвина упрямо.

      Вандер слегка насупил брови, но, встретив взгляд Сильвины, усмехнулся.

      – Продолжай, продолжай, Розанчик: люблю тебя слушать; твой голос, словно серебряные колокольчики, звучит в ушах старого Саула.

      – Отец, вы должны слушать его каждый день и круглый год, и это непременно будет, или я не буду вашей чародейкой, – произнесла Сильвина, лаская белыми ручками загорелое лицо предводителя охотничьего отряда.

      – Другой такой чародейки, как ты, я и не знаю, – сказал Саул с гордостью.

      – Этот вопрос я обдумывала долго и всесторонне, – продолжала молодая девушка, – и наконец решила, что мне необходимо сопровождать вас в будущем походе. Правда, я еще молода и мало приучена к лишениям, но, – прибавила она с жаром, – я уверена, что смогу приучиться к тому, что вы выносите.

      – Для этого нужно пройти целую школу, а ты, бедное дитя, будешь разбита после первого же дня похода с отрядом.

      – Ну уж этого не будет, – возразила она, решительно тряхнув кудрями.

      – Подумай только об опасностях жизни охотника на бобров, – возражал проводник, нежно глядя на нее.

      – Именно об этом я думаю день и ночь, милый, дорогой папа, – отвечала она кротко. – Когда вас нет со мной, я все говорю себе: вот теперь отец проходит сквозь темные ущелья, вот он устраивает западни вблизи опасных засад черноногих. Может быть, в эту минуту он ранен и некому поухаживать за ним. Ах! Эти мысли часто отнимают у меня сон.

      – Верю, что ты, Розанчик, очень любишь меня, – сказал глубоко тронутый Саул.

      – И сомневаться нельзя, Саул Вандер, я люблю вас сильно-сильно, – подтвердила она, рассеянно проводя пальцами по своим маленьким зубкам, как по клавишам фортепиано.

      Потом, скрестив руки на груди, она твердо заявила:

      – Все-таки я пойду с отрядом.

      Затем Сильвина перевела взгляд на группу палаток, белые конусы которых раскинулись вниз по реке; она увидела двух всадников, подъезжавших к ним верхом на лошадях. Один из них ехал на большом караковом жеребце, другой на маленькой лошаденке с длинной и щетинистой шерстью. Их сопровождала собака исполинских размеров