Пирамида Хуфу. Нина Любовцова

в тюрьму? – зло спросил Хемиун.

      Толпа остановилась и молча ждала конца событий.

      – Идите! – говорил Нахт. – У вас семьи, отработаете срок и вернетесь домой. Князь строг, но справедлив и накажет нечестных чиновников.

      – Мы не пойдем без тебя.

      – Идите! Вернется ваш бунтовщик! – нетерпеливо проговорил чати и повелительно показал на запад.

      Люди нерешительно топтались.

      – Идите! Князь дал слово, что я вернусь к вам!

      Нахт прощально махнул рукой и в сопровождении стражи направился к столице.

      Хемиун проводил его глазами, повернулся и смотрел вслед жалкому человеческому стаду. Вопиющая худоба, отвратительные запахи чеснока и редьки, как бы вросшие в их тела, грязные отребья повязок – все это вызывало только брезгливость. Но сейчас же он вспомнил толпы мужчин, когда их приводили с пристани в поселок.

      Те новые, приходящие сюда люди были свежими, с блестящими глазами, и от них исходил запах степей, речной воды. Тела их были свежими и гладкими, лица – испуганно-доверчивыми. У этих – глаза отупевшие и ненавидящие. Но без этих людей никогда бы его замыслы не выполнились.

      Теперь сотни людей медленно двигались на запад, понуро опустив головы. Единство их было разрушено, порыв погашен. Голодные, они возвращались, не веря в обещания сытого князя, и со страхом ждали наказания.

      Хемиун неторопливо направился к своему особняку. То, что он видел, требовало разумных мер.

      Он вызвал к себе двух преданных помощников и отправил их для ревизии расходования продуктов в Доме пищи. К вечеру пришли дрожащие начальник поселка и виновник – начальник Дома пищи. Хемиун долго с ними разговаривал.

      В тот же вечер рабочим увеличили нормы пищи по приказанию князя. Со следующего дня все нормы были восстановлены, и даже стала появляться сухая вяленая рыба, иногда вареная.

      Рабочие успокоились.

      В наказание всем, принимавшим участие в бунте, а в нем участвовали все до единого, срок пребывания на работах увеличили в два раза, об этом объявил начальник пирамидного поселка. Гроза над ним прошла благополучно, и он все приказания князя выполнял неукоснительно.

      Руабен не мог ходить, и его, чтобы не ел даром хлеб из закромов живого бога, отправили на зернотерки размалывать зерно, пока заживала рана.

      Он очень беспокоился об участи Нахта и грустил о нем. Но однажды слышал разговор стражников между собой. Они говорили, что после допроса Хемиун отправил его с товарищами в наказание на Асуанские каменоломни сроком на три года. Князь не сдержал своего слова.

      Через пять дней молодые ревизоры явились к чати и сообщили, что произвели тщательную проверку казнокрадства. С ними был и царевич Хауфра, который уже несколько лет занимался государственными делами, готовясь к управлению страной. Сейчас он сидел в кресле и внимательно следил за разговором. Хемиун – двоюродный брат царевича, обозленный неполадками на строительстве, был хмур. Докладывал один из молодых людей. Чувствуя состояние чати, он смущался, боясь какой-нибудь неловкостью вызвать гнев князя, но