Наследный принц. Андрей Прохоренко

до конца дела, которому отец посвятил жизнь. Я же был разменной монетой, пластилином, из которого надлежало вылепить то, что следовало. Остальное значения не имело. Поэтому за меня взялись основательно, чтобы получить управляемое существо, послушно обязанное выполнить темное предопределение.

      Кроме первых советников Вахутирн был окружен онгами, хоть и держал магов на расстоянии от себя. Тем не менее, будучи, по сути, одним из них, отец отличался тем, что сам ничего такого не совершал и ритуалов не проводил, но дело обстояло так, что все само и без этого шло к нему в руки. Рутинной работой должны были заниматься онги и варги (маги низшего разряда), но никак не повелители жизни. А отец причислял себя именно к таким лицам.

      Когда мне исполнилось пятьдесят лет, в Сихтэе было введено обязательное почитание тэкварга (одно из распространенных названий правителя). Кто этого не делал – тот не занимал ведущих должностей, а в дальнейшем ставился чеиками и службой поддержания порядка на учет. Если он и далее проявлял свой крутой и буйный нрав, то его переводили в лагерь, где принудительно исправляли, вставляя в голову чипы и перепрограммируя личность. После этого из рук мастеров своего дела выходили послушные и уважительно относящиеся к тэкваргу существа, которыми легко было править и даже соблюдать во многом зарью (демократию).

      Если тебе отключили способность мыслить и анализировать в результате манипуляций, записали в голову нужное программное сопровождение, то ты вполне вписывался в реноме примерного гражданина. Нет, конечно же, протесты были, но ими искусно управляли. Ведь зачем, по сути, протесты? Только лишь для того, чтобы выявить недовольных порядками жителей Сихтэи, а потом с ними разобраться, но не сразу, а постепенно, чтобы наказание не было похожим на расправу. При этом все и каждый недовольный знали, за что возмутителям спокойствия на голову сыплются неприятности. Поэтому, повторюсь, лучший исход для вольнодумцев был один: сбежать к интам в ацалы, где еще правили потомки воцеллов. В противном случае наглецы и несогласные быстро опускались так, что теряли подобие мыслящего и разумного существа, бормоча, когда их спрашивали, записанные в их головы мантры о великости правителей и правящего класса.

      В пятьдесят четыре года отец вознамерился меня женить и сделать наследником престола. Я тогда никак не мог понять, зачем это ему нужно, но согласился. Отказаться не мог: меня бы нагнули и принудили жениться в любом случае. Семья и жена, в принципе, мне не были нужны. Я и без этого имел все, что хотел. Я не хотел обязанностей, а еще больше не хотел, чтобы возле меня кто-то притворно вздыхал, ждал взаимности, рассчитывал на проявление к нему чувств, которых у меня не было. Так что жениться-то я женился, но через год развелся и снова пустился во все тяжкие. Зачем мне жить, я не знал. Транжирил жизнь, получая ветчунг – высшее удовольствие, участвуя в самых рискованных предприятиях, которыми являлись полеты без страховки на всех типах летательных аппаратов, прыжки с высоты