Новый Робинзон. Луи де Ружемон

одну или две лодки туземцев и тем охладить их пыл. Но я удержался от этого, рассудив, что все равно ничего этим не выиграю.

      В это время я потерял уже всякую надежду увидеться когда-либо со своими друзьями; но, конечно, не отчаивался добраться до земли, хотя совершенно не знал, какого направления следовало мне держаться. Мне казалось, что если я направлюсь прямо на запад, то должен буду встретить Тимор или какой-либо другой остров Голландской Индии, и поэтому следующие три или четыре дня я плыл все в этом направлении без дальнейших приключений.

      На четвертый день после встречи с воинственными чернокожими поднялся сильный ветер, и я занялся приведением корабля в такое состояние, чтобы он мог выдержать бурю, которая, как я предвидел, была неизбежна. Я стоял на корме и наблюдал тучи, собиравшиеся темными, серыми массами, как вдруг вода как-то странно поднялась почти у моих ног, и громадная черная рыба, очень похожая на сильно увеличенную морскую свинку, выпрыгнула на воздух подле самой кормы моего маленького корабля. Это было чудовищное, отвратительное на вид создание, величиною приблизительно с маленького кита. Странный способ, которым оно вздумало развлекаться около самого борта, сильно смутил меня, и я был сердечно рад, когда оно вдруг исчезло из вида. Погода между тем становилась все более бурной, и так как день клонился к вечеру, то я употреблял все усилия, чтобы держать нос корабля прямо против ветра; но это было слишком трудное дело. Я совершенно не в состоянии был смотреть зорко вперед, и мне оставалось только надеяться, что Провидение поможет мне выбраться из этой ситуации благополучно.

      Все это время я не терпел недостатка в пище. Конечно, я не мог ничего сварить себе, но в моем распоряжении было много заготовленной провизии. Я кормил и Бруно; в эти дни я по целым часам разговаривал с ним, и эти разговоры были для меня большой поддержкой и утешением. Утром на пятнадцатый день я с обычной тщательностью исследовал горизонт, как вдруг, посмотрев вперед, увидел, что море было совершенно бело от пены буруна; я знал уже, что это означало близкое соседство подводного рифа. Я бросился отвести корабль в сторону, но было уже поздно; я не мог оказать ни малейшего влияния на его ход: он упрямо шел вперед к гибели.

      Через несколько минут дно его со страшной силой ударилось о коралловый риф, и когда он засел на нем, то задрожал, бедный, с носа до кормы. Толчок был так силен, что я тяжело упал на палубу; Бруно, не будучи в состоянии ничем помочь мне, облегчал себя жалобными вздохами. Пока корабль оставался пригвожденным к скале, я с тоской осматривал местность со снастей; как вдруг совершенно неожиданно громадная волна навалилась на корабль со стороны кормы и наводнила палубу, опрокинув меня и произведя страшный беспорядок. Я со страшной силой был сброшен со снасти на палубу, и когда наконец поднялся, весь окровавленный и покрытый синяками, то первое, что я сознал, это мертвая тишина кругом, которая необычно поразила меня, потому что только несколько минут тому назад раздавался жуткий рев