Новый Робинзон. Луи де Ружемон

уважались всеми, и каждый без труда мог всегда указать, кому принадлежит та или другая из них. Дно моря, в местах, где производилась ловля жемчуга, обыкновенно коралловое и усеяно бесчисленными впадинами различной глубины и размеров. В этих-то углублениях и находят, большею частью, лучшие раковины.

      Растительность на дне этих морей в высшей степени роскошна; здесь встречаются величественные деревья, покачивающиеся взад и вперед, точно под влиянием легкого ветерка, высокие травы и бесчисленные цветы самых разнообразных форм и окрасок. Наконец, тут можно увидеть коралловые скалы самых ярких оттенков, – желтые, голубые, красные, белые. Но странно, как только поднимешь кусочек подобной скалы на поверхность, прекрасный цвет, которым он обладал под водой, тотчас же начинает блекнуть.

      Иллюзия подводного леса усиливалась еще более множеством ярко окрашенных рыб, быстро мелькавших туда и сюда между ветвями.

      На ловлю отправлялись обыкновенно во время отлива и возвращались на корабль с приливом. Иногда ловцы заходили в своих поисках довольно далеко от корабля, один раз даже на 10 миль от него. Если море начинало бушевать и малайцы не в состоянии были возвращаться на корабль в своих яликах, они направлялись к вельботу и вскарабкивались на него, а свои ялики тащили за кормой. Но, может, вы спросите, что же делал я все это время? На мне лежала важная обязанность принимать раковины от малайцев и для каждого из них вести отдельный счет поставляемого им товара. Я почти всегда оставался на корабле, один с собакой Янсена, потому что даже обе женщины, бывшие с нами, отправлялись на ловлю; им платили за работу совершенно так же, как и мужчинам. Между прочим, эти малайцы были замечательно добродушны; они, казалось, нисколько не заботились о ценности сокровищ, доставаемых ими со дна моря, и считали свой труд прекрасно оплаченным, если получали вдоволь рису, рыбы, черепашьих яиц и птицы, не говоря уже о такой роскоши, как различные пряности, кофе и пр. Каждая такая вылазка длилась приблизительно часов шесть, и по возвращении обыкновенно каждый малаец вручал мне от 20 до 40 раковин. Я раскладывал их длинными рядами на палубе и оставлял так на всю ночь. На следующий день я очищал их, соскабливал с них остатки коралла и затем открывал их обыкновенным столовым ножом. Не в каждой раковине, понятно, я находил жемчуг; мне случалось иногда открывать сотню раковин, одну за другою, не найдя ни одной жемчужины. Жемчуг обыкновенно скрывается в мясистой части устрицы и извлекается нажиманием ее большим пальцем. Пустые раковины сбрасывались в кучу и потом прятались, так как они сами по себе имеют значительную ценность; в то время (1864 г.) по крайней мере за тонну их платили от 200 до 250 фунтов стерлингов. Все жемчужины я прятал в ящики из орехового дерева, размерами в 14 дюймов длины, 8 ширины и 6 дюймов высоты. Стоимость наших сокровищ, увеличиваясь со дня на день, достигла уже многих тысяч фунтов; но об этом после. Я тогда не имел никакого представления о ценности жемчуга, да и откуда было мне знать это, если