Черный Карлик. Легенда о Монтрозе (сборник). Вальтер Скотт

берутся у него средства на это – никому не известно. Живет он широко, а доходов получает немного, однако же и в долги не входит… Ну а ежели случится в нашем краю восстание, он, наверное, из первых выступит в поход. А он не таковский, чтобы забыть старые счеты, бывшие между вами. И я так полагаю, что он не прочь пощупать, крепка ли у вас старая башня в Эрнсклифе.

      – Ну что же, Габби, – отвечал молодой джентльмен, – коли ему вздумается попробовать, я постараюсь дать ему хороший отпор, как и предки мои не раз давали отпор кое-кому почище его.

      – Это так, это правда… Вот теперь вы говорите как следует мужчине, – сказал упрямый фермер, – и коли что такое случится, вы только прикажите слуге позвонить в большой колокол, что висит у вас в башне, и тотчас мы с братьями, да еще Дэви из Стенхауса, соберем своих людей и мигом явимся к вам на помощь.

      – Спасибо, Габби, очень вам благодарен, – отвечал Эрнсклиф, – но я надеюсь, что в наше время уже не понадобится вести такую противоестественную и нехристианскую войну.

      – Э, полноте, сэр! – возразил Эллиот. – Самая обыкновенная была бы соседская война, сущие пустяки; и ни на небе, ни на земле никто не подумал бы укорять вас за это в нашей глухой стороне. Ничего тут нет противоестественного; напротив, оно и для нашего края, и для жителей вполне натурально; не можем мы существовать так смирно, как лондонские граждане. У них, положим, и других дел много, а нам-то что делать, коли не воевать?

      – Ну, Габби, – сказал лэрд, – для человека, твердо верящего в возможность сверхъестественных явлений, вы, право же, слишком смело беретесь направлять волю Божью, особенно если принять в расчет, через какие места мы идем.

      – Раз вы сами не боитесь ходить через Меклстон-мур, чего же мне опасаться, Эрнсклиф? – сказал Габби, несколько обидевшись. – Я и сам знаю, что тут водятся разные чудища и оборотни, да мне что за дело? У меня совесть чиста, вот разве случается иногда приволокнуться за девушками или на рынке провести кого-нибудь, так ведь это грехи не важные. Конечно, самому себя хвалить неловко, а все-таки скажу, что я парень тихий, безобидный…

      – А кто проломил голову Дику Тернбуллу, кто стрелял в Уилли Уинтона? – молвил его товарищ.

      – Что это, Эрнсклиф, вы, должно быть, счет ведете чужим провинностям! Голова у Дика давно зажила, а мы с ним уговорились на Воздвиженье опять померяться силами на ярмарке; так что, значит, это дело полюбовное. А с Уилли мы и подавно опять друзья – бедный парень! Впрочем, и всего-то попали в него две или три дробинки; я согласен хоть сейчас получить в себя такой заряд за бутылку виски! А Уилли, бедняга, не здешний уроженец, он с равнины, и уж сейчас струсил… Что до чудищ и оборотней, если бы и случилось нам встретить по дороге что-нибудь такое…

      – А ведь может случиться, – сказал молодой Эрнсклиф. – Посмотрите-ка, Габби, вон ваша старая колдунья стоит.

      – Я говорю, – продолжал Эллиот, негодуя на подобный намек, – что хоть бы сама старая чертовка сейчас перед нами выросла из земли, я и то… Господи помилуй,